Чужая жизнь

— Ну ладно, пора выполнить формальность, — сказал Лео, нервно сглотнув.

— Я поднимусь с тобой, — заявил Лукас, передавая друзьям свой рюкзак. — Ты не останешься один на сцене. Я чувствую, что вправе говорить как лицо, представляющее твои интересы.

— Ты же несовершеннолетний, — возразила Сильвия. — Тебе не позволят этого сделать.

— Но и он не может быть один. Это несправедливо! — запальчиво ответил Лукас.

— Давай попытаемся, — сказал Лео, поднимаясь по лестнице.

Лукас последовал за ним. В это время Виктор, Джимми и Сильвия бросились к первым попавшимся местам неподалеку от сцены, которые были свободны.

Секретарь педсовета, преподаватель математики, наклонилась к микрофону, установленному на столе в центре сцены, и попросила присутствующих поскорее занять отведенные им места, так как заседание совета должно было вот-вот начаться. Затем она призвала собравшихся в зале людей к тишине. Слово взял директор.

— Мы собрались на педагогическом совете с участием дирекции данного института при открытых дверях для того, чтобы положить конец проявлениям жестокости, которые имели место в последние дни. Согласно нормам нашего учреждения они считаются настолько серьезными, что от решения, которое мы примем большинством голосов, будет зависеть, останутся ли в институте два учащихся — Хосе Мигель Карранса и Леонардо Биоска[22].

Лео не мог усидеть на стуле, он сильно нервничал, и было заметно, как от волнения лоб юноши покрывается каплями пота. Лукас был очень серьезен, он повторял про себя речь, которую собирался произнести в защиту друга.

Затем слово взяла секретарь совета; она начала с того, что поздоровалась с отцом Хосе Мигеля и спросила его о том, известна ли ему степень тяжести поступков, совершенных его сыном.

— Да, я точно знаю, что случилось, потому что сын рассказывает мне обо всем, что происходит в институте, не упуская малейших подробностей, — сказал он, вызывающе глядя на директора. — Считаю, что мой сын не несет никакой ответственности за то, что случилось. Более того, ему сильно досталось.

Преподаватели зашептались. Со стороны казалось, что Хосе Мигель, судя по синяку под глазом, действительно пострадал в драке.

Секретарь намеревалась обратиться с такими же словами к Лео и тому, кто представлял интересы юноши, но остановилась, увидев, что это место занимал учащийся.

— Не знаю, насколько соответствует требованиям закона тот факт, — немного смутившись, произнесла она, — что один ученик представляет интересы другого.

— Это незаконно, — поспешил заявить директор. — Этого не может быть не только потому, что не соблюдается требование о совершеннолетии представителя, но и в связи с тем, что им может быть только человек, не имеющий отношения к институту. А вы как ученик, — обратился он к Лукасу, — связаны с нашим учебным заведением.

— Но тогда он останется в одиночестве, — громко возразил Лукас, — а это тоже незаконно.

— В случае отсутствия представителя он должен защищать себя сам. Леонардо, вы согласны? — осведомилась секретарь.

— Если я не имею права быть его представителем, — добавил Лукас раньше, чем его друг успел ответить, — то и Лео не имеет права защищать себя, потому что, как и я, является несовершеннолетним.

В актовом зале возникло замешательство. Учащиеся ответили на слова Лукаса аплодисментами.

— Тишина! Будьте любезны соблюдать тишину! — Преподавательнице математики пришлось напрячь голос, чтобы ее услышали, ибо в зале в считаные секунды стало очень шумно.