«Эти двое» — Микроб и Клыков. Ему нужен я. Но зачем? Отойдя метров на пятьдесят, он обернулся. Что ему нужно? Кто это может быть?
— Пацаны, мужика в куртке видите? — проговорил я, провожая взглядом топтуна.
— Ну? — сказал Микроб. — И че?
— Он нас пасет.
Это услышал подоспевший Погосян, раздал стеклянные бутылки с водой.
— Кто пасет? Кого пасет?
— Вон тот мужик. — Микроб кивнул вперед.
Мужик явно не был профессионалом, потому что обернулся снова и окончательно себя выдал. Сообразив это, он ускорил шаг и свернул во дворы. Погосян аж пить передумал, затанцевал на месте и предложил:
— Давайте догоним и нахлобучим?
— Ну ты дурак! — сказал Микроб. — Может, это просто болела, а подойти стесняется. Да и мало ли чего он хочет. Вот что мы ему предъявим?
— Да, — изрек Клык, — Федор прав.
Я не стал говорить, что этот мужик зачем-то хочет остаться со мной наедине — не признаваться же в своих способностях. Это все успех. Завистники, ненавистники, фанаты и фанатки плодятся в чужом успехе со скоростью мух-дрозофил.
В конференц-зал наша четверка прибыла последней, за две минуты до начала пятиминутки. Здесь многое изменилось: исчез весь хлам, появились мотивирующие плакаты, стол, удобные стулья, причем их было больше, чем нас, и это намекало, что в команде будут появляться новые люди. Еще добавились огромная магнитно-маркерная доска и портрет Павла Горского, взгляд которого будто бы говорил: «Только попробуйте проиграть!»
Лев Витаутович все время присутствовал на пятиминутках, вникал, причем интерес у него был какой-то свой, технический.
Ровно в десять Сан Саныч окинул нас взглядом — как цыплят пересчитал.
— Все собрались? Начинаем. Итак, семнадцатое апреля, «Спартак» из Нальчика… Что-то вы какие-то подозрительно спокойные и довольные. Уверенности набрались, да? — Взгляд его стал тяжелым. — Расслабились? Не расслабляться! Нельзя недооценивать противника, многие за это поплатились. Переходим к повестке дня. Наша задача — раскатать спартачей, забить по максимуму, а это у вас получится, не сомневаюсь.
Из наших тоже никто не сомневался. Тем более мы — дома.
Играть на своем поле легче, будто сама земля помогает. Появляется уверенность. Еще и болелы с самого утра роятся у стадиона, смотрят на нас из-за ограждения, машут серебристыми флагами с изображением титана. Но теперь этот титан не подпирал небосвод, а тянул вперед руку, на которой желтел огонь. Кто их надоумил изменить рисунок? Или так было изначально?
Перед обедом ко мне подбежал уже знакомый болела с оспинами (кто его сюда пустил, интересно?) и проговорил, улыбаясь от уха до уха:
— Александр Нерушимый… Брат, можно тебя щелкнуть? Чисто для истории.