Глупее не придумаешь, но затея всем понравилась. Протестующие возгласы Холлиса потонули в море возбужденных голосов. Прежде чем я успел как-то вмешаться, Бастон протянул руку к выключателю.
«Всем оставаться на своих местах», — с деланной строгостью обьявил он. — «Целую минуту мы пробудем в полной темноте, и, — кто знает? — возможно, во власти убийцы. Когда время истечет, я включу свет и начну считать трупы. Выбирайте себе пару, леди и джентльмены.»
Свет погас. Кто-то хихикнул. Я услышал шаги. Приглушенный голос. Чья-то рука коснулась лица. Казалось, часы на запястье тикают невыносимо громко. Но эти звуки перекрывали глухие частые удары, как будто рядом звонит колокол. Я слышал биение собственного сердца.
Бред, стоять так в темноте, в компании пьяных идиотов. Но все-таки, между нами где-то здесь незримо крадется страх, шелестя бархатным покрывалом темноты.
Вот так бродил в темноте Джек Потрошитель. Потрошитель сжимал в руке нож. Человек с мыслями безумца и безумной целью.
Но Джек давно умер, умер и рассыпался в прах. Так должно быть по всем законам логики.
Только ведь когда погружаешься в темноту, когда темнота и укрывает, и защищает, и с лица спадает ненужная маска, и то, что таилось в душе, поднимается, наполняет все существо, безымянное, безликое ощущение, такое же естественное и черное, как сама темнота, что тебя окружает, — тогда законы человеческой логики бессильны.
Сэр Гай пронзительно вскрикнул.
Негромкий глухой стук, словно что-то свалилось на пол.
Бастон зажег свет.
Крики ужаса.
Холлис распластался на полу в центре комнаты. В руке по-прежнему зажат револьвер.
Я огляделся: изумительно, какое разнообразие выражений можно увидеть на лицах людей, столкнувшихся с чем-то ужасным…
Все остались здесь, никто не покинул комнату. Но на полу лежало бездыханное тело…
Ла Верн Гоннистер выла тонким голосом, пряча лицо.
«Ну ладно».
Сэр Гай перевернулся и вскочил на ноги.
«Просто небольшая проверка, а? Если среди вас оказался Потрошитель и подумал, что я убит, он бы чем-нибудь выдал себя, когда зажегся свет. Теперь я убедился, что вы невиновны, все в целом и каждый в отдельности, как говорится. Небольшой розыгрыш, друзья, только и всего.
Холлис взглянул на Бастона, застывшего с выпученными глазами, на остальных, сгрудившихся за ним.
„Пойдем, Джон?“ — окликнул он меня. — „Кажется, мы здесь засиделись“.