Черный сок

— Вам повезло, — говорит он. — У них колесо сломалось. Я отправил их через Ярроу к Дипси-колеснику. Не знаю, доедут ли.

— Леди с ними? — прерывает его Хозяин.

Двоюродный брат молча отводит глаза.

— Как она? Говори правду, человек! Держалась с достоинством?

— О да, милорд! И еще… все время пела.

— Ее напоили вином?

— Она… она… выглядела трезвой, милорд. — Брат умолкает и начинает возиться с моей подпругой.

— За мной, Берри! — командует Хозяин и пускает коня в галоп.

Брат отступает и красноречиво смотрит на меня: «Мы с тобой не сомневались, что этим закончится».

И вот мы снова скачем, расплескивая ночь.

Впереди из леса выступают каменные плечи Божьего Трона. Хозяин ныряет под сень деревьев; я вслед за ним. Пригибаю голову — и ничего не вижу вокруг, покуда мы не достигаем места, где верхом не проедешь. Спешиваемся и карабкаемся по склону. Черная фигура Хозяина маячит впереди, на фоне хаоса сплетенных ветвей. Наконец кусты расступаются. Я ежусь от резкого ветра и прищуриваюсь: звездный свет слепит привыкшие к темноте глаза.

Хозяйка всегда умеет выделиться, в любой толпе — такая уж порода. Даже здесь, на границе возделанных земель, в укромной лощине, среди золотого вихря цыганского табора, ее ни с кем не спутаешь. Яростный танец, яркая юбка, вертящаяся юлой… Вокруг множество других женщин, но ни одна не движется столь самозабвенно и легко. До нас долетают слабые возгласы, обрывки музыки, смех — словно хор ночных сверчков.

Хозяин медлит. Я думаю: сейчас окликнет ее по имени, обнажит кинжал и набежит на оборванцев. Вид хозяйки, танцующей среди цыган, разожжет в его груди пожар благородной ярости, особенно после столь долгой и опасной погони. Однако ничего не происходит. Хозяин стоит как слепой, и огни цыганских костров отражаются в неподвижных глазах.

— Спускаемся, Хозяин? — не выдерживаю я.

Проходит время. Умолкают последние аккорды, волна восторга вздымается и опадает, скрипач успевает настроить свою скрипку, и новый, более быстрый танец разгорается в лощине, прежде чем Хозяин отвечает:

— Да, Берри, сейчас мы спустимся. Но только медленно и спокойно.

— Собираетесь застать врасплох?

— Пока не знаю.

Мы ныряем в заросли, пересекаем дорогу у подножия Трона и оказываемся в редком, сквозном лесу. Завывания музыки делаются громче. За деревьями мелькают оранжевые сполохи. Хозяин движется осторожно, будто гигантский кот: ни шороха, ни хруста веточки. Я держусь позади и тоже стараюсь мягко ставить ногу.

Мы подходим к границе лагеря и укрываемся за сломанной кибиткой. Музыка влезает в мозг скрюченными пальцами и крутит его, как волчок. Визгливые, сводящие с ума аккорды памятны мне со вчерашнего вечера: ноги помимо воли пускаются в пляс. Этого у оборванцев не отнять, хотя в остальном они просто никчемный, дурно пахнущий сброд.