Господство

— Нам очень приятно, что вы приняли приглашение отужинать у нас, — произнесла мать Марго. — Мы очень много о вас наслышаны и предвкушали удовольствие от знакомства. — Она улыбнулась ему широкой белозубой улыбкой, как на рекламе зубной пасты. Видимо, эта улыбка означала гостеприимство, но почему-то Дион чувствовал себя довольно неловко.

— Почему бы нам не пройти в соседнюю комнату? — предложила мать Фелиция. — Мы можем поговорить там, пока я не подам ужин.

— У нас сегодня суп, цыплята с козьим сыром и лимонный пирог, — сказала Пенелопа. — Надеюсь, тебе понравится.

— Звучит здорово, — отозвался он.

Мать Дженин схватила его за руку и потащила прочь от Пенелопы, к двери, ведущей в следующую комнату. Он ощутил, как ее слабые пальцы слегка сжали его кисть.

— Я так польщена, что наконец познакомилась с вами, — произнесла она, — так заинтригована.

Он оглянулся на Пенелопу, но та только слабо улыбнулась, пожала плечами и последовала за ними.

— Вам снятся сны, Дион?

— Всем снятся сны, — ответил он.

Мать Дженин засмеялась низким, знойным, хрипловатым смехом, который его в какой-то степени взволновал.

— Прошлой ночью мне приснилось, что я блоха и купаюсь в вашей крови…

— Дженин! — резко оборвала ее мать Марго.

Его руку наконец отпустили, и Пенелопа скользнула рядом с ним.

— Садись ближе ко мне, — прошептала она. — Я помогу тебе сориентироваться.

Они вошли в гостиную.

* * *

В обеденном зале стоял громадный, почти королевский стол — настоящее место для торжественных церемоний. В комнате пахло чем-то незнакомым, присущим именно этому дому, и чужим. Дион сел рядом с Пенелопой почти в начале стола. Разговор перед ужином в гостиной был не столь уж неловок и напряжен, как он ожидал. Матери Пенелопы задавали обычные вопросы, какие задают родители, когда ты в гостях. Правда, с определенным подтекстом, побуждая его высказаться о намерениях насчет их дочери. Кажется, его ответами они остались довольны.

За ужином все было совершенно по-другому. В тот момент, когда они ступили в обеденный зал, все разговоры сразу же прекратились, единственное, что можно было уловить, — это легкое шлепанье босых ног по дощатому полу из твердой древесины, а за столом — едва слышные удары ложек о тарелки.

Дион откашлялся. Он намеревался сказать много, но успел произнести только что-то вроде комплимента матери Фелиции за превосходный суп. При этом голос его в застывшей тишине прозвучал так неуместно громко, что он немедленно отказался от всяких попыток вообще что-либо говорить.

Сидящая напротив мать Шейла взяла графин, стоявший между двух супниц.

— Может быть, немного вина? — спросила она Пенелопу почти шепотом.