Нежить

— Шесть лет Бродвея. Плюс еще я выступал чуть ли не во всех комедийных клубах.

— Вон что, а теперь, значит, вернулись в великий Питсбург. Просто невероятный взлет карьеры, парень. Оставайся здесь, и ты в мгновение ока станешь звездой.

К ним подскочила Гарриет, да так, что у нее вверх-вниз подпрыгнули волосы.

— Мне отстрелят грудь! — сообщила она.

— Очаровательно, — отозвался Бобби. — Надо просто жить и радоваться, потому что никто не знает, в какой момент с нами может приключиться что-то удивительное.

Джордж Ромеро отвел их на места и объяснил, что от них хочет. Осветительные лампы были направлены в ярко-серебристые зонты, которые создавали ровный белый свет и сухое тепло в радиусе трех метров. Бугристый полосатый матрас покоился на плиточном полу, прижавшись к одной стороне квадратной колонны.

Сначала выстрелят в грудь Гарриет. Ей нужно будет шарахнуться назад, прогнуться, но потом продолжить наступление, по возможности не показывая никакой реакции на ранение. Следующая пуля предназначалась для головы Бобби и должна была его уложить.

Хлопушка скрывалась под одной из латексных складок раны, а провода прятались у него под волосами.

— Вы рухнете вниз, свалитесь на бок и исчезнете из кадра, — инструктировал Ромеро. — Если хотите, то перед тем, как убраться из кадра, упадите на одно колено. Если вы в хорошей физической форме, можете попробовать упасть назад на спину, но постарайтесь попасть на матрас. Главное — обойтись без травм.

В сцене участвовали только Бобби и Гарриет, и их снимали крупным планом по пояс. Остальные участники массовки выстроились вдоль стены коридора, наблюдая за происходящим. Их внимание и обсуждения вполголоса вызвали в крови Бобби выброс адреналина. Том Савини встал на колени, как раз на границе кадра, держа в руке металлическую коробку, из которой по полу ползли провода, заканчивавшиеся на Бобби и Гарриет. Рядом с ним устроился маленький Боб, положив подбородок на ладошки, в которых он все еще сжимал селезенку. В его глазах светилось нетерпение. Савини рассказал ему все, что должно произойти, подготовив ребенка к виду того, как из груди его матери хлынет кровь, но малыш совершенно не беспокоился:

— Я сегодня целый день вижу всякую гадость. И ничего, не страшно. Мне нравится.

Савини разрешил ему оставить себе селезенку в качестве сувенира.

— Поехали, — сказал Ромеро.

Бобби вздрогнул: что, уже начинают? Он же только-только закончил объяснять им задачу. Кошмар, Ромеро стоит перед камерой! На секунду Бобби схватил Гарриет за руку. Она сжала его пальцы в ответ.

Ромеро отступил в сторону:

— Мотор!

Бобби закатил глаза и перестал видеть, куда идет. Он ослабил мышцы лица и сделал тяжеловесный шаг вперед.

— Стреляйте в женщину, — скомандовал Ромеро.

Бобби не видел, как разорвалась ее хлопушка, потому что был на шаг впереди Гарриет. Но он слышал громкий, звенящий хлопок, который даже создал эхо. А еще он почувствовал, как в нос ударил едкий запах пороха. Гарриет негромко охнула.

— Та-а-ак, теперь второго, — сказал Ромеро.