«Сахарница… чтоб ее», – прорычал Сахарный, глядя в свое домашнее мастерство. Наутро Шуга обивал мебель зеленым бархатом, беспечно плюнув в метель наступившего ему на горло ледяного понедельника. За окном вертелся снег – один из последних в этом сезоне. Казалось ему, что в этом году весна придет слишком быстро. Звук зимнего дворника был одним из самых любимых звуков Сахарного. «Я работаю ранним утром, и человек в моем дворе работает вместе со мной. В тюрьме я научился изготавливать обувь, позже реставрировать мебель. Я люблю тяжелый зеленый цвет в хорошем бархате, и я использую его в данный момент. Я покупаю любимые книги, и по возможности изменяю переплеты любых понравившихся мне изданий, заточая их все в ту же ткань. Интересно, что я двигаюсь вдоль своей жизни – заведомо уничтожая многообразный профиль движения. В моем тайнике есть три пары отличных ботинок, я изготовил их для себя на долгую старость, чтобы выходить в скользкий город за хлебом, в момент моей страшной немощи и одиночества. Да, обувь – мое удобство, и оно особенное, таких не найти на витринах, таких не сыскать у башмачников однодневок». Разогнув спину, Шуга закончил работу над креслом, оставив все мысли под отбивкой изделия. Вскипел чайник, и Петр надгрыз ручку фарфоровой чашечки, перелетев поближе к свежему апельсину. Резвясь на кожице цитруса, напевал себе под нос о том, какой Петя честный и не жадный. Шуга расставил посуду к завтраку, поменяв старые приборы на те, коими еще ни разу не пользовался. Мягкий до необыкновенного вкус приготовленной печенки перебил запах по-новому меблированной комнаты. Он остановил себя, заметив, что его руки трясутся при виде еды. «Спокойно, Шуга. Ты просто голоден, а значит, хорошо поработал».
Утро спровоцировало «Вешайтесь Все» на очередную сенсацию. Сегодня к одиннадцати он ждет в гости очень сладкого ему человека. Ключ играет в конструктор, сопя от напряженья – концентрируется на деталях и вариациях. «Вешайтесь Все» заранее метнулся мимо стола, захватив одну из деталей и припрятав ее в карман, сделался очень недовольным.
– Надоело играть во взрослую жизнь? Опять суета, лишенная должного смысла, стала твоим последним кумиром?
– Ай, – промямлил Ключ, не смея отрываться. – Плевал я… Столько страшных событий, и еще этот мрачный понедельник по-горькому пудрит мне голову. Я уже продумал наше дальнейшее развитие дел, обещаю: все это принесет нам оправданную прибыль и, уж поверь, без внезапный последствий. Наконец уйдем от пустых вложений.
– Неустойчивая вассальная лестница отвлекает от медитации. Ты уже подготовил разговор с Лиловой Госпожой?
– Боюсь отказа… Надо бы чего перечитать, а так, глядишь, к лету унесется в Дюссельдорф, как и сговаривали. Письма у нее в руках. Письма… – Ключ нахмурился, погружаясь в коридоры памяти. – Она отыщет этого уже не молодого студента. И все забудется.
– Отыщет, и все забудется, а дальше что?
– Дальше… Разберемся, главное, что тайная связь «У» будет отведена. И на нашей доске остается не так много фигур, как кажется.
Ключ чмокнул себя по ладошке, плавно задействовав руку, словно провожая надоевшее ему вмешательство. В эту минуту «Вешайтесь Все» не любил Ключа, и не потому что он таков, а оттого, что именно на «Вешайтесь Все» висел скорый груз насильственной смерти. Ему не нравились его задания. Правда, иногда он все же осмеливался осознавать, что ему все равно, и как же это все неизбежно на фоне данного ему времени. Так уже не раз происходило в нем, когда, представляя заведомый выстрел, он неожиданно уставал, воспринимая реальность как критический момент своего жизненного цикла, либо как неопределенное чувство вины. Шло время, и ему вспоминался путь солнца, он проводил параллели, безвозвратно вскрывая ядовитую ампулу. Ключ только вдохнет и уже настрочено заключенье: «Как жаль, но все ж через сердце». Бывало «Вешайтесь Все» ловил его каждое движение, тщательно запоминая, Ключа мысленно фотографировал. Воображал, что этой погрешности вскоре не станет. Иногда торопился, желая в секунду расправиться с ним, правда, очень искусно останавливал свою слабость, в тайне заключая про себя: «Ничего, скоро я тебя вытолкаю».
– И так каждый раз, как нож и горло, ты уверен, вальяжен, спокоен, а в результате оказывается, что мы опаздываем.
– Мы уже все нашли, – уверенно заключил Ключ, продолжая раскладывать конструктор.
– Я говорю тебе о нашей тематике. Мне кажется, что здесь нужно многое пересмотреть. Мы обязаны быть разными, и так каждый день, мы должны научиться удивлять. Подумай над тем, что значит излишняя непредсказуемость?
– Дальновидность для слепцов. За нас уже все придумано, работа идет, если что, я свистну. И потом что будет, если мы все дружно запутаемся в этом непредсказуемом разнообразии?
– Спутник сильной стороны боится выражать свою женственность, да ты бы и шагу не сделал, если бы не мой постоянный контроль. Как-нибудь посмеюсь над тобой. Ох, и преднамеренно посмеюсь.
– Ваш элемент без забавы, подумаешь… – с расстановкой проиграл Ключ, подчеркивая свою осведомленность. – И кто ж вам так сопротивляется, любезный? А впрочем, где такое видано, чтоб от пищи по-здоровому отказывались. Я с тобой, и только с тобой. Да в чем дело-то? – Ключ спокойно развел руками, попытавшись смягчить обстановку, выдавая: «Да ты что? Это же я!». Немного отвернувшись, ложно прогнал рукой ожидавшего «Вешайтесь Все», правда поймал себя на том, что нужно продолжать успокаивать, и снова ответил взглядом.
– Главное и ценное на сегодня – информация, мы явно во что-то упираемся, пора ненадолго задремать, у нас и так довольно завистников. Я знаю тебя, ты не можешь сидеть на месте, но сейчас – время задуматься о мотивах, сложить грабли в сторону. Ненадолго… Ну, а если тебе так хочется, можешь поменять кадры. Все под тебя, все как ты хочешь.
– Да, мне бы хотелось рассчитать нескольких лиц.
«Чем бы оно ни тешилось…», – подумал Ключ и резко вспотел, ощутив искусственную турбулентность.
– Во-первых, мерчандайзер, мне кажется, нам их всех подставили, больно уж мониторинг слабнет, нет контроля! И в наше новое подразделение требуется еще два десятка мест.
– Еще два десятка? – удивленно заинтересовался Ключ. – А что они будут делать?
ebooksa