Зиночка, в которую превратилась Никитична, кивнула и тут же почувствовала на своей талии руку кавалера. Под аплодисменты окружающих пара закружилась в танце. Навязчивый мотив все ускорялся, блеск труб оркестра слепил глаза, а пьянящий аромат прелых осенних листьев заставлял забыть обо всем, кроме глаз партнера по танцу.
5
Огонь добрался до балок потолочного перекрытия. Крыша дома Мальченко провалилась внутрь, выбросив фейерверк зеленых искр. Старая сплетница Никитична, отбросив клюку в одиночестве кружилась по комнате, натыкаясь на мебель. В одном из танцевальных па она задела рукой настольную лампу и теперь давила ногами острые осколки стеклянного плафона. Глаза бабки были пустыми, как окна дома, в котором погасили свет, а губы раздвинулись в улыбке, обнажавшей бледные, беззубые десны.
Грохот барабана заглушил вой труб. Танцевальный пятачок превратился в круглую, каменную площадку. Вместо деревьев городского парка ее обступали лишенные растительности островерхие скалы. Дикие звери, рыскавшие по узким тропинкам, жалобно подвывая, бежали прочь от зловещего грохота, который был слышен и далеко внизу. Бородатые, укутанные в звериные шкуры люди испуганно смотрели вверх и, повинуясь приказам своих вождей, покидали обжитые стоянки.
Те, кто когда-то был их соплеменниками, теперь иступленно молотили суковатыми дубинками по деревянным колодам и выли, чтобы умилостивить безжалостного бога.
Почувствовав между ног липкую теплоту, Никитична наклонилась, чтобы взглянуть на то, что мешает ей танцевать.
Ситцевое платье насквозь пропиталось кровью, а на испещренные красноватыми прожилками камни вывалился бесформенный комок плоти. Выкидыш зашевелился. На сморщенном, испачканном в крови личике раскрылся темный провал рта. Зина наклонилась, чтобы поднять младенца, но ее грубо оттолкнул недавно еще такой галантный партнер. Белую сорочку на нем сменил наряд из птичьих перьев и рогатого черепа быка на голове. Белозубая улыбка осталась, но теперь стало заметно, что она нарисована специальной глиной. Верховный жрец подхватил младенца на руки и, торжественно подняв над головой, понес к каменному алтарю.
Бешенный грохот деревянных барабанов достиг своего апофеоза и заглушил влажный шлепок, с которым тельце упало на холодный камень. Первобытные музыканты продолжали бить в барабаны, не обращая внимания на то, что от резких движений их плоть начинает отслаиваться, обнажая кости. Теперь каменный алтарь Знича-Тармагураха окружала толпа скелетов. Жуткие создания, приплясывая, приближались к каменному идолу в углу площадки. В своем исступленном танце они теряли берцовые кости и выскочившие из суставных сочленений части скелета. Вскоре всю площадь капища покрывал толстый слой костей, которые на глазах истлевали и рассыпались в пыль.
Через расщелины в безмолвных скалах подул холодный ветер, окончательно очистивший каменную площадку. Она покрылась трещинами и обрушилась, вместе с каменным идолом. Не стало деревянных колод-барабанов, смолкли звуки труб, исчез парк и кружившиеся в довоенном вальсе пары. Осталоась только маленькая комната, где среди перевернутой мебели, на крошеве стекла лежала мертвая старуха.
6
На сведенном судорогой смерти лице Никитичны мелькали синие сполохи проблесковых маячков двух пожарных автомобилей. Упругие струи воды врезались в нагромождение полыхающих бревен. Огонь со злобным шипением затухал.
К середине следующего дня из-под завалов были извлечены два обугленных трупа Олега и Елены Мальченко. Их сумасшедшему сыну, судя по всему, удалось спастись.
Труп Никитичны обнаружили только спустя два дня. Страшный беспорядок в доме вызвал определенные подозрения, но вскрытие констатировало обширный инфаркт и слухи о странностях, которые сопутствовали смерти бабки, постепенно затихли. Районная газета ограничилась небольшой заметкой, проиллюстрированной фотографией развалин дома Мальченко. На заднем плане при желании можно было разглядеть избенку Никитичны.
Старушки, обряжавшие Батракову в пахнущее нафталином платье, заметили круг с обуглившимися краями и единогласно решили, что старушка по забывчивости поставила на пол раскаленный чугунок из печи.
Нехитрый скарб бабки Зинаиды достался организаторам ее похорон. Окна маленького домика заколотили досками, а местные ребятишки, всегда готовые влезть в заброшенные дома, почему-то обходили жилище Никитичны стороной. Двор зарос сорняками, рубероид крыши потрескался и свисал уродливыми лохмотьями, а солнце выбелило доски и бревна до цвета костей скелета, который никто не удосужился зарыть в землю.
7
Отбросив ставший бесполезным «калаш», Сергей Тихонов перебежками добрался до бронетранспортера и прижался спиной к разогретому солнцем металлу. Пули взметнули фонтан пыли у самых ног сержанта.
Сергей провел кончиком языка по растрескавшимся губам. Еще двадцать минут назад их колонна самоуверенно пожирала километры пыльной афганской дороги. Тихонов до коликов в животе хохотал над анекдотами, которые рассказывал всеобщий любимец Артур Мамедов. Смуглый от природы юноша за год службы под афганским солнцем загорел до черноты, а его ослепительно-белые зубы постоянно обнажались в улыбке. Артур имел неисчерпаемый запас шуток, которыми веселил всю роту. Казалось, ничто на свете не заставит стать его серьезным.
Взрыв головного бронетранспортера совпал с раскатами хохота, вызванного очередной шуточкой Мамедова. Десантники бросились врассыпную, но пули не дали большинству добежать до спасительного кювета.
То, что происходило дальше, нельзя было назвать боем. Это была бойня. Сергей помнил, как добрался до противоположной стороны дороги и беспорядочно палил по кустам, в которых прятался невидимый противник. Раскаленный ствол автомата обжигал пальцы. Поначалу Тихонов пытался выполнять свои обязанности и до хрипоты орал, отдавая бесполезные приказы. Вот только командовать было некем. Большая часть подчиненных была убита, а те, кто выжил находились в состоянии животного ужаса. Сержант не сразу понял, что израсходовал все патроны и продолжал давить на курок побелевшим от напряжения пальцем. После, каким-то чудом смог пересечь дорогу в обратном направлении и укрыться за бронетранспортером. Треск автоматных очередей постепенно смолкал. К вони горящей резины, примешивался приторный, ни с чем несравнимый запах свежей крови.
ebooksa