— Темняки?
— Нет. — Старушка печально покачала головой. — Все эти кондиционеры. То была первая по-настоящему жаркая ночь летом, и все ушли в дома, позакрывали двери накрепко. Вместо наших родителей и соседей за нами наблюдал из окон лишь слабый синеватый свет.
— Синеватый свет? Как в полночь?
— Да нет же. Телевизоры.
—
— Повнимательней, дорогуша, — огрызнулась Мадлен. — Тем летом все нефтяные деньги были потрачены на кондиционеры и телевизоры. И это стало началом конца.
Десс прочистила горло.
— Постойте… Хотите сказать, что проиграли темнякам
Мадлен сердито подняла палец.
— И телевизоров. Не забывай про телевизоры. Видишь ли, Десс, с того вечера взрослые стали сидеть по домам, они смотрели на мистера Джека Бенни,[22] а не на наши детские игры. — Она подняла глаза и посмотрела прямо на Десс с едва заметной улыбкой на губах. — В то лето игры изменились. Некоторые дети всегда хотели поиграть в другую игру. Ты понимаешь, о чем я?
Десс снова сглотнула. На миг ей показалось, что Мадлен очень похожа на Мелиссу. У нее было такое же выражение лица, как у Мелиссы в те моменты, когда наступает полночная тишина, — холодное и отрешенное.
— Э… Боюсь, что нет.
— Да нет, понимаешь. Игра, которая нравилась некоторым детям, была построена на жестокости, власти и, главное, изгнании. Теперь они смогли в нее поиграть.
Десс тихо произнесла:
— Похоже на школу Биксби.
Она откинулась на спинку стула и сделала глоток горького чая.
А не шутит ли эта старуха? Может, спятила? Или все же говорит правду?
Мадлен кивнула.
— Из этого и выросла школа Биксби в ее нынешнем обличье. В будни я только и чувствую, что ее. — Она вздохнула. — Бедняжка Мелисса. Удивительно, что она еще не наломала дров.
Десс наклонилась вперед и твердо сказала, пытаясь вернуть Мадлен к ее истории: