— Что такое «замëтано»? Что за выражение.
— Папа, я…
— Ах, да. Из другого мира. Понимаю. Ну, до встречи.
Дмитрий разговор почти не слушал, включил на фоне приглушённо какую-то аббис-композицию, спросил через плечо:
— Что, бате звонил?
— Звонил. Ты же не подслушивал? А то придётся тебя убить.
Прозвучала как шутка, хотя в моей ситуации и с таким отцом, как у меня — что называется, «в каждой шутке есть доля шутки».
— Это хорошо, что с батей общаешься. Я вот не могу. Мой на каторге. На опаловых приисках в Аустралии. Смотрел я видео с той каторги — сидят под пальмой, четыре часа в норке камушки покопали, затем играют в кости, потом сончас…
— Что-то мне везёт с камердинерами, у которых отцы — сидельцы. У моего первого камердинера вот тоже — недавно откинулся.
— Это ты верное слово сказал — откинулся! А моему ещё лет восемнадцать лет сидеть.
— А твой за что?
Дмитрий почесал затылок.
— Да там… мутное одно дело было. В общем, его завербовало норвежское правительство, чтобы он за своим барей шпионил. Ты только, барь, никому!
Я усмехнулся.
— Прекрасно. Люблю норвежское правительство. И что, успешно нашпионил?
— А то! Он на базе РосКОН-одиннадцать служил, который на Новом Сахалине. Ну, это остров в море Головина, там же рядом англичане, поляки, португальцы. В общем, он им подробный офицерский состав настрогал, состав лодок и ещё чего-то. Это ещё две тыща первом. Ну, золотишко ему прикопали, он потом его снял… с нами поделил — двумя сыновьями и женой тогдашней. Четвёртой, почитай.
Тут он усмехнулся, сделав непонятный жест рукой.
— То есть эта машина и тот твой кооператив?…
— Ну…
— Дмитрий, я тебе так скажу — круто, что ты мне доверяешь. Очень круто, — сказал я немного озлобленно. — Но мне как-то расхотелось в этой машине кататься. Испачкаться боюсь. Не подскажешь, здесь же есть автосалон? Той же «Бирюсы», например.