— Да. Особенно опасаюсь твоего друга, духовника королевы. У меня нет никакой охоты заводить любовную интригу, приправленную раскаянием, осознанием собственной греховности и прочими пряностями в подобном роде!
— А какую интригу тебе хотелось бы завести?
— Жигмонт! Ты не думаешь о том, что обижаешь меня!
— А ты не знаешь о том, что я шучу!
— Не надо таких шуток!
— Но куда я должен проводить тебя?
— Ты помнишь Илону Мольнар?
— Кто это?
— Какая у тебя память! Разве можно так забывать влюбленных в тебя женщин!
— Горлинка моя, их нужно забывать!
— Это очень славная дама, вдова. Ты ее совершенно пленил, разбил ее сердце, и потому она была очень внимательна и добра со мной, совсем как наша королева! — Маргарета тихо засмеялась и поцеловала Жигмонта в плечо.
— Вот видишь, как ты несправедлива ко мне! А ведь благодаря мне, такому беспамятному, знатные дамы, и даже сама королева, прекрасно относятся к тебе!
Он засмеялся дробным юношеским смехом.
— Если бы они знали, какою меня видишь ты!
— Я вижу единственную! А ту, другую, мы оставляем лицезреть священнику и гостям королевы, ту Маргарету, красавицу!
— Ты снова дразнишь меня! Но послушай, эта Илона Мольнар приезжала ко двору в прошлую зиму. С тех пор она прислала мне несколько писем. У нее загородное поместье, где она и живет почти безвыездно. Она приглашает меня погостить. Вот я и поеду. Но мне не хочется уезжать после твоего отъезда, как будто бы ты бросаешь меня! Ты сначала проводи меня, честь по чести, как достойную супругу, а после поезжайте с Михалом. И не тревожься! Я вовсе не требую, чтобы ты провожал меня до самого поместья Илоны Мольнар, проводи до большой дороги. Дальше я доеду.
— Хорошо! Если таково твое желание! А кого из слуг ты берешь с собой?
— Знаешь, никого. Мне хочется поехать одной, вспомнить то время, когда у меня просто не было никаких слуг! На дороге спокойно. Я выеду завтра утром, верхом, и доберусь засветло.
— Я все сделаю, как ты хочешь!
— Благодарю!