Любовники старой девы

22
18
20
22
24
26
28
30

— Они с письмом! — крикнула Мария. — Письмо госпоже!

— Тетя уже ушла к себе! Ты же знаешь, она не любит, когда ее тревожат понапрасну! Устраивай гостей, как знаешь! Я запираю верх!

— Не назвал бы такой прием гостеприимным! — смешливо пробормотал Жигмонт.

Они отчетливо услышали, как поворачивается ключ в замке. Девушка запиралась от них.

— Пойдемте, господа, — сказал Чоба, — Мария приготовит вам ужин, а я пока приберу комнаты. Придется вам дождаться утра. Госпожа и вправду не любит, когда ее беспокоят!

— А кто эта девушка? — Жигмонт обернулся к служанке.

— Ивана, племянница госпожи, дочь ее покойной сестры!

— В письме ваша госпожа не назвалась по имени, — заметил Жигмонт.

— Кларинда Шомёги — имя нашей госпожи! — откликнулся старый слуга.

Внезапно Жигмонт слабо вскрикнул и прислонился к стене.

— Что, отец? Что с тобой? — Михал искренне встревожился, взглянув на бледное лицо Жигмонта.

— Сам не пойму, — тихо заговорил Жигмонт. — Старею, должно быть. Вдруг под сердцем кольнуло. Когда-то меня ножом ударили… Ну и вдруг…

— Ты устал. Тебе надо поесть и отдохнуть.

— Спасибо, мальчик мой! Нет, не поддерживай меня, я дойду сам.

ГЛАВА 31

Кухня в замке оказалась воистину гигантской. Высокий потолок чернел над головами. Копоть нескольких столетий въелась в стены. В огромном очаге можно было зажарить целого быка. А вертел казался могучим оружием великана.

И среди этих останков былого величия сиротливо ютился ничем не покрытый деревянный стол, окруженный четырьмя простыми скамьями.

Жигмонт и Михал уселись друг против друга. Старая Мария подала две оловянные кружки кисловатого пива, черный хлеб, полголовки жесткого сыра.

— Да, гостей здесь не балуют! — Жигмонт улыбнулся. Он выговорил эту фразу тихим голосом, наклонясь к Михалу. Но служанка, кажется, расслышала и посмотрела на них.

Вначале Жигмонту, да и Михалу казалось, что Мария в кухне разговорится, как все старые служанки, и много чего расскажет о семействе Шомёги. Но старуха была на редкость молчалива. Поставив еду на стол, она скрестила руки на груди и прислонилась к притолоке, словно бы ожидая дальнейших приказаний.