Мы сняли ласты, и я пошла за ним, едва касаясь пола. Под водой было совсем не холодно в гидрокостюме, но сейчас стало даже жарко. Мышцы приятно ныли, в голове стоял розовый туман.
Вильям оставил меня в раздевалке и вернулся через пятнадцать минут.
– Долорес? – постучал он.
– Да? – ответила я.
– Все нормально?
– Нет.
Вильям заглянул ко мне и обнаружил, что я по-прежнему сижу на скамейке в мокром костюме.
– Головокружение прошло?
– Нет.
Он вошел в раздевалку, изучил мои зрачки, приложил руку к шее и начал отсчитывать пульс. Кровь пела и танцевала в артериях – прямо под его пальцами…
– Вильям? – прошептала я.
– Да?
– Если тронуть ту медузу без перчатки, то будет больно?
– Будет слегка жечь, как царапина. А что, хочешь понежничать с медузой? – улыбнулся он.
– Нет. Я боюсь боли… Когда была меньше, то могла вынести что угодно: шприцы, катетеры, скарификаторы и даже ожоги от прикосновений. Раньше все это не слишком пугало, а сейчас неприятны даже мысли о боли. Я думаю, что мой запас храбрости исчерпан… Она просто закончилась – как пули у солдата, который слишком много стрелял…
Тоска сжала горло. Я сделала неровный вдох и отвела глаза.
– Ну и черт с ней, с этой медузой. Это не самое большое счастье на земле – трогать медуз, – пошутил Вильям, хотя глаза оставались серьезными.
– Ты думаешь, мне грустно из-за медузы?
– Нет? Тогда из-за чего?
– Лучше бы ты не спрашивал…