Злой король

– Тарин наверху с Виви и ее подругой. Оук спит, Мадок размышляет. – Она осматривает меня с головы до ног. – Ты упала в озеро?

Киваю.

– Глупо, правда?

Ориана делает стежок. Направляюсь к лестнице, но не успеваю поставить ногу на первую ступень, как она заговаривает снова.

– Неужели будет так страшно, если Оук останется со мной в Фейриленде? – спрашивает она. Следует длинная пауза, потом до меня доносится ее шепот: – Не хочу потерять его любовь.

Ненавижу себя за то, что приходится повторять доводы, которые она уже знает:

– Придворные без конца будут лить яд в его уши, нашептывать, что он станет королем, если избавится от Кардана, а те, что верны Кардану, захотят устранить Оука. И это не говоря уже о самых больших угрозах. Пока жив Балекин, Оуку лучше находиться подальше от Фейриленда. Плюс есть еще Орлаг.

Ориана безрадостно кивает и отворачивается к окну.

Возможно, ей просто требуется виновник, тот негодяй, из-за которого Оук живет вдали от нее. Удачи ей – она и так меня не очень любит.

Однако я еще помню, что значит тоска по дому, в котором выросла, и по людям, которые тебя вырастили.

– Ты никогда не потеряешь его любовь, – говорю я, и голос мой звучит так же тихо. Знаю, Ориана слышит меня, но не оборачивается.

Превозмогая боль, поднимаюсь по лестнице. Я уже достигла лестничной площадки, когда из своего кабинета выходит Мадок и смотрит на меня. Нюхает воздух. Интересно, чует ли он кровь, текущую у меня по ноге, запахи грязи и студеной воды из колонки.

Холод пробирает до костей.

Вхожу в свою старую комнату и захлопываю дверь. Лезу в изголовье кровати и радуюсь, обнаружив, что у меня еще остался один нож, в чехле и слегка грязный. Чувствуя себя уверенней, оставляю его на месте.

Закусив губу, хромаю к старой ванне и сажусь на край. Потом разрезаю штаны и осматриваю обломок стрелы, торчащий из плоти. Древко изготовлено из ивы, запачкано пеплом. Мне удается разглядеть, что наконечник сделан из зазубренного рога.

Руки начинают трястись, и я осознаю, насколько быстро колотится сердце, как сильно кружится голова.

Раны стрелой очень опасны, потому что каждое движение наносит дополнительные внутренние повреждения. Тело не может излечиться, пока острый наконечник рвет ткани изнутри.

Делаю глубокий вдох, кладу пальцы вокруг раны и слегка надавливаю. Больно так, что перехватывает дыхание и я едва не падаю в обморок. Но, кажется, кость не задета.

Перевожу дух, собираюсь с силами и, взяв нож, делаю разрез глубиной примерно в дюйм. Боль невыносимая, я хватаю ртом воздух, но запускаю пальцы в рану и вытягиваю наконечник. Обильно хлещет кровь, ее пугающе много. Зажимаю разрез ладонью, пытаясь остановить кровотечение.

Какое-то время нет сил даже пошевелиться, и я просто сижу на краю ванны.