Another. Часть 2. Как?.. Кто?..

– Один раз это было, когда рядом со мной произошла автокатастрофа. Водителя машины зажало. Его лицо было все в крови… он был уже мертв. Я тогда ощутила тот же цвет, что и на похоронах.

– …

– И это не только, когда я смотрю на самого человека. Скажем, в новостях, когда показывают видео или фото каких-то аварий или войн. По телевизору и в газетах такое нечасто показывают, но в журналах иногда попадаются фотографии трупов. Когда я на них смотрю, я тоже вижу.

– Тот же самый цвет?

– Не уверена, что тот же самый. У него много оттенков.

– Что?

– Иногда я его вижу четко, иногда туманно. Это можно назвать разными оттенками одного цвета. Когда кто-то уже умер, он яркий, а когда сильно ранен и должен скоро умереть или, скажем, умирает от болезни, этот цвет сравнительно слабый.

– Значит, этот цвет ты ощущаешь не только у тех, кто уже умер.

– Да. Мне кажется, у живых я его ощущаю, когда они близки к «смерти». Они оказываются ближе к «смерти», чем нужно, ближе, чем нормально… и их тянет к себе та сторона. Вот почему он слабый. Не столько цвет, сколько тень… Знаешь? Я терпеть не могу большие больницы. Бабушку Аманэ один раз положили, чтобы удалить опухоль, и она поправилась, потому что эту опухоль у нее рано обнаружили, но когда мы пришли ее навестить… Мне было очень тяжело. И страшно. Я не хотела, а все равно видела у разных больных в ее палате «тень смерти»…

Это не предвидение, не какая-то такая сила. Я вижу этот цвет у людей, которые тяжело ранены или больны, но если я встречусь с человеком, который скоро погибнет в аварии, то ничего не почувствую. Мне кажется, я скорее вижу в человеке что-то вроде предрасположенности к смерти.

– …

– Честно говоря, ходить в больницу к Мисаки тоже было малоприятно, потому что время от времени я это ощущала. Но именно у Мисаки я ни разу не заметила. Я этому радовалась – думала, что она поправится, а потом… а потом она вдруг…

Мей закусила нижнюю губу – то ли от горя, то ли от раскаяния. Потом сжала губы и довольно долго так сидела, прежде чем продолжить.

– Тебе наверняка интересно, почему этот глаз может видеть такие вещи, как так получилось. Кстати, этот «цвет смерти», как я его, называю, я вижу только у людей. У животных не видела ни разу… странно, да? По-моему, очень странно.

Я тоже не понимала, и боялась, и ненавидела этот глаз. Я обдумывала и так, и эдак, но – просто не знаю. Я этого не понимаю, но избавиться не могу. Остается только принять. И в конце концов я стала думать об этом так: «Может быть, это из-за пустоты, которая внутри кукол».

«Куклы пустые».

А… И это тоже Мей сказала мне в подвале выставки.

«Куклы – это пустота. Их тела и сердца – полная пустота… вакуум. Эта пустота похожа на смерть».

– Понимаешь, куклы пустые. В них пустота, похожая на «смерть»…. Может быть, именно поэтому мой левый глаз, такой же, как у них, видит в людях «цвет смерти». А может быть, это как-то связано с тем, что было во время операции на глазу, когда я чуть не умерла.

Я слушал ее рассказ, и меня не покидало ощущение, будто Мей раскрывает передо мной глубочайшие тайны мироздания.