Вампокалипсис: Третья кровь

– Если ждешь рассвета, – вставил ее спутник, – то до него еще слишком далеко. Или слушай ее, или прыгай.

– Только двиньтесь, я так и сделаю!

– Мне плевать – что на рассвет, что на тебя, – сказал парень.

Анаморфу совсем не хотелось прыгать в объятия далекого асфальта, некогда столь желанные в грезах о темной вечности. Но близость этих странных существ, одно из которых было его подругой последние два года, страшила его еще больше. Смерть предстала перед ним в совершенно ином облике – в полосатых гетрах и деловом костюме офисного пай-мальчика.

– Есть другие варианты? – спросил Анаморф.

Два голоса рассмеялись ему в ответ. Совсем по-человечески, словно отличной шутке. Обладатель костюма даже отвесил ему изысканное па, как на балу у Марии Медичи.

– Ясно, – Анаморф медленно занес правую ногу над пустотой крыши.

– Разве ты ничего не сделаешь? – обратилась херка к парню в костюме.

Тот покачал головой:

– Если прыгнет, не пытайся следовать за мной.

– Я хочу его!

– Ты не можешь.

– Почему?

– Такие вещи не для Второй крови. Со временем ты научишься понимать, что…

Ее лицо, секунду назад казавшееся миловидным, исказилось в уродливой голодной гримасе:

– Хватит! Я хочу…

В этот момент Анаморф, утратив равновесие, исчез за краем крыши. Парень в костюме с почти неуловимой для человеческого глаза скоростью метнулся за ним. Его спутница двинулась следом.

– Нет! – сказал парень, но было слишком поздно. Девушка в полосатых гетрах уже летела вниз.

Два тела – ее и Анаморфа – достигли земли почти одновременно. Несколькими мгновениями спустя подошвы дорогих туфель молодого человека в костюме мягко коснулись асфальта. Херка, подобно исковерканной механической кукле, извивалась на тротуаре, пытаясь встать; Анаморф все еще дышал. "Костюм" склонился над ним и насытился последними ударами сердца, затем перевел взгляд на девушку. Нехорошо. Ее первая ночь. И последняя. Элея это вряд ли одобрит…

Он поднял лицо к плачущему небу и испустил долгий бесплотный вой. Акрисы явились со всех сторон, выступая по два, по три из темноты, будто дожидались его призыва, сгорбленные, безобразные, ненасытные. Он презирал и ненавидел их. Но и любил одновременно. Как любят изувеченных собственным чревом детей. Третье колено – кровь от его крови…