Вкус ужаса. Коллекция страха,

Но как лучше всего их описать? Джим, парнишка, я же не из так называемых экзобиологов, я всего лишь рядовой механик; но я попробую. Судя по тому, что мне пока удалось увидеть, здесь есть три подкласса одного и того же вида. Видите, что я имел в виду, когда говорил, что я не экзобиолог? Они явно принадлежат к разным видам и в то же время до странности похожи. Они… Ну, они очень необычные, вот и все…

Однако продолжим.

Есть летающие: с размахом крыльев около восьми футов. У них округлые тела, тощие ноги и довольно глупый вид. Они похожи на огромных бледно–розовых малиновок без клюва. Обитают на верхних ветвях деревьев и едят какие–то плоды, напоминающие желтые ягоды размером с кулак. Парадоксально, но, несмотря на их размеры, они кажутся довольно хлипкими. У них нет перьев, и похожи они скорее на летучих мышей или на белок, только не на птиц. Прыгают и парят, почти не летают. А когда проносятся надо мной, закрывая солнце, тонкие крылья просвечивают насквозь. Но они здесь не единственные летающие существа. Есть и другие, примерно того же размера и сложения, более похожие на птиц. Этот другой вид держится высоко в небе, они кружат надо мной, как грифы. Из–за этого я и косился на них, учитывая мое занятие. Я хочу сказать, я же выносил из корабля своих мертвых товарищей, а, насколько мне известно, грифы и стервятники питаются падалью. По крайней мере, на Земле…

Помимо летучих здесь водятся и наземные жители. Они двуногие, человекообразные и, возможно, даже млекопитающие, какой–то их местный эквивалент, хотя до сих пор никаких отличительных особенностей, определяющих половую принадлежность, я у них не заметил. Но готов поклясться, что именно этих человекообразных — разумных этого мира? — я слышал ночью. Их я решил оставить на потом — как самую интересную разновидность. Мы вернемся к ним через минуту.

Последний вид наземных животных — кабаны. Буду называть их так, пока не подышу название получше. В длину могут достигать четырех–пяти футов, цвет бледно–розовый, как у летунов и двуногих. Они шуршат в подлеске на опушке леса, жрут семена больших желтых ягод размером с шар для гольфа. Тоже есть разные виды, судя по всему. Чуть дальше в лесу водятся существа, куда более похожие на мохнатых черных кабанов. Эти пыхтят и держатся в тени.

Ну, вот и все. Но «розовые», как я начал называть представителей всех трех разновидностей — четвероногих, двуногих и крылатых, — все словно сделаны из одного теста. Несмотря на различия в строении тел, все они имеют общее смутное сходство. С одной стороны, этот их мерзкий одинаковый цвет, с другой — общая хлипкость или… я даже не знаю… Студенистость? Желеобразность?

Очень захватывающе… для экзобиолога. Но я им не являюсь, и для меня они остаются просто тварями, которых надо остерегаться, пока не выясню, что они собой представляют. На самом деле я не чувствую никакой угрозы ни от одного из этих существ. Пока, по крайней мере.

Еще кое–что о человекообразных.

Когда я открыл заслонку воздушного шлюза, то увидел компанию, состоящую из 13–14 особей, которые уселись вокруг останков моих товарищей. Я разместил бывших друзей небольшими группами, в соответствии с основными тремя подразделениями на корабле, но все они лежали рядом, с ногами, вытянутыми в сторону общего центра. В результате получилось нечто вроде трехлистного клевера, где каждый лист состоял из четырех–пяти тел.

Инопланетяне… Да, я знаю, что это клише, но кто же они такие, если не инопланетяне? Для меня, во всяком случае. На самом деле в этом мире единственный инопланетянин — это я, но плевать. Местные сидели там, уложив головы мертвых к себе на колени. И я подумал: какого черта, они что, проторчали так всю ночь?! Меня это искренне потрясло.

Что же они делали? Пытались выяснить, съедобны ли эти мертвые существа? Или просто старались понять, что представляют собой упавшие с небес, странно знакомые создания, подобных которым они никогда раньше не видели? Различия в строении гениталий единственной на «Альберте Э.» женщины и мужской части команды вызвали у них почти детский интерес, но ненадолго. И хорошо, ведь разочаровавшейся в жизни, стриженной ежиком и работающей экзобиологом лесбиянке Эмме Шнайдер это вряд ли понравилось бы.

Так или иначе, они были там, эти ребята, сидели, как кучка плакальщиков над моими старыми друзьями…

Когда я сбросил вниз лопату и спустил веревочную лестницу, они все же встали, отошли и с расстояния наблюдали, как я слез вниз и начал рыть могилы в глинистом грунте. Для такого количества могил, пусть и мелких, необходимо было правильно рассчитать свои силы. Делать перерывы, разбить работу на легко выполнимые этапы: немного покопать, затем отправиться на поиски нужных предметов в корабле, снова покопать, установить жилой модуль, еще раз попытаться отыскать двух пропавших товарищей, установить генератор — и так далее. Так и продвигалась моя работа…

Но я до сих пор толком не описал этих человекообразных.

Что же, Джим, малыш, сейчас я делаю эту запись, сидя под навесом моего жилого модуля. И сейчас, произнося эти слова, я наблюдаю, как инопланетяне занимаются своим странным делом. Или не настолько странным: возможно, они не так уж нам чужды, как кажется. Как мне казалось. Потому что им, оказывается, знакомо понятие смерти и почитание мертвых, даже моих мертвых, — вот на что это больше всего похоже. Чем же еще это может быть? Я хочу сказать, какое еще этому можно дать объяснение?

Они принесли с собой откуда–то инструменты — «музыкальные» инструменты, если их так можно назвать, — полагаю, оттуда, где они живут. И если то, что я сейчас слышу, то, что они поют под аккомпанемент барабанов, погремушек и бамбуковых флейт, не какая–то разновидность погребальной песни, то я даже и не знаю, как еще это назвать. Единственное, что заставляет их держаться на почтительном расстоянии от моих мертвых товарищей, — это я.

Я смотрю на них в бинокль. У этого вида самку невозможно отличить от самца; черт, я даже не знаю, есть ли у них вообще пол! Амебообразные? Вряд ли. Они не настолько желеподобные! Но человекообразные? Да. Ударение на «образные». Они имеют по паре всего, что имеем мы, кроме яичек, если только у них есть самцы и если их яйца не располагаются внутри тела. И то же самое касается груди, если только… в общем, как я уже предположил раньше.

У них водянистые глаза; не откровенно рыбьи, но очень бледные, прозрачные, скучного серого цвета. Глаза очень большие и вместе с носом образуют на лице треугольник. Что касается носов, то они представляют собой просто пару черных дырочек в нужном месте. У них тонкогубые рты, тупые белые зубы выглядят абсолютно нормальными. Уши у них как уши, блестящие черные волосы спадают на тощие плечи. Самая привлекательная их черта (возможно, даже единственная привлекательная) — это их волосы. Их рост приблизительно пять футов и пять дюймов, тела стройные, грушеобразные, расширяются книзу. На руках и ногах — по три пальца. Но если ноги у них кажутся довольно сильными, а походка — летящая, скользящая, я бы даже сказал, грациозная, то руки слишком тонкие и практически бескостные.

Вот так они выглядят, и я полагаю, что это доминирующий вид на планете. Они, несомненно, стоят выше всей остальной фауны. Кстати об остальной…

Сегодня я видел нескольких розовых кабанов, занимающихся своим делом в подлеске на опушке. Могу сказать, что они абсолютно безвредны и я нисколько из–за них не беспокоюсь. Тем не менее из глубины леса до меня несколько раз доносилось пыхтение, ворчание и хрюканье их близких родственников. Крупные мохнатые черные туши шныряли туда–сюда, но держались на безопасном расстоянии. Вот и отлично! То же самое касается и летающих «розовых», живущих на верхушках деревьев: я видел, как они за мной наблюдали, но это не слишком меня волнует. А вот их родственники — если они им родственники, конечно, — похожи на настоящих стервятников и выглядят довольно зловеще. Но их я тоже не особо опасаюсь, так как до сих пор ни разу не видел, чтобы хоть один из них спустился на землю.