После упражнений капитан удосужился-таки закрыть дверь, а также сказать несколько ласковых слов заместительше:
— Как же легко с тобой, милая, не то, что с этой мелкой лживой тварью…
— О ком вы?
— Да о наглой девке, которая работает в кабинете, предназначенном для офицеров…
— Ах, вы об этой! Нашли, о ком печалиться. Я слышала, вы её выгнали? Ещё нет?
— Не выгнал. Пока. Но выгоню!
Поделом!
После ухода гостя, Бузинова прихорошилась, затем покинула комнату, прихватив с собою несколько ключей. Среди той связки был и ключ от Фросенькиного кабинета. Девушка теперь спала в более красивой спальне, на которую Бузинова тоже глаз положила. Теперь все офицеры будут только её!
Искушение войти в кабинет появилось вдруг. Спонтанно. А что? Там есть кровати и столы. И зеркало! Не мешало бы проверить состояние всей этой мебели и, при случае, заменить обстановку своей комнаты, хотя бы частично.
Войдя в офицерский вертеп, Бузинова отметила, что там не в меру прибрано.
— Аккуратисточка, однако!
У зеркала мадам остановилась. Отражение порадовало! Надо будет с этим проходимцем как-нибудь ещё раз… от души…
Неожиданно на плечо ей уселась ворона.
— Бузина, напрасно репу выгнать хочешь! — каркнула нахалка и сразу же исчезла.
Мадам бросилась искать окно, чтобы крикнуть что-нибудь обидное, хотя бы вслед. Но кабинет был начисто лишён окон. Дверь была закрыта. Чудеса!
— Наверное, почудилось, — решила вдовушка и спешно покинула комнату.
Глава 16 Прочие капитаньи сюрпризы
Пётр Сергеевич долго ничего не знал о судьбе Фросеньки: как она там, в лапах капитана, не обижают ли её? Внутреннее чувство подсказывало, что обижают. Но поточней узнать довелось не скоро.
В тот самый день, когда Фросенька, покинув отчий дом, тряслась в бричке до Воронежа, Болотниковым предстояло оформить крайне душещипательную сделку — продать имение, вместе с крестьянами. Для этой цели капитан и прислал нотариуса. Сам не удосужился присутствовать, шельма!
Нотариус выглядел странновато, как на сельский глаз. Что в Петербурге считалось высшим шиком, то среди крестьян воронежских земель слыло позорищем. Обтягивающие ляжки чёрные штаны, вкупе с пиджаком то ли французского, то ли немецкого покроя, плюс ещё и галстук, и шляпа — всё это рождало смех и весьма обидные комментарии.