Монахиня Адель из Ада

Максимка пригорюнился. Так нифига и не понял! Помчался в дом за бабой Машей. Та прибежала, вытирая руки о передник, уставилась на мельницу.

— Вот, ещё тебе презентик, Мария, — молвила мадам кудесница. — Уже к наступающему году!

После короткого молчания, баба Маша выдала весьма практическую фразу:

— А мельница-то мне накой, хотя, конечно, спасибо за подарок…

Мадам обиделась.

— Накой мельница, говоришь? Хлеба выпекать будешь! Натуральные! Мука будет своя, и припёк — натюрель, а не синтетика магазинная…

Бабу Машу такая перспектива не обрадовала.

— Романтическая вещь, понимаю… Дорогая! Не дешевле колье, поди, будет, да вот только где энергию-то брать, на такое-то мощное вращение? Местная электростанция не выдержит, ты ж видела, подруга, как слабенько мои лампочки горят, а ветра ждать каждый раз… Легче в сельпо за буханкой сбегать!

— Да?.. — разочарованно произнесла «подруга», которую её новые товарки, по общей договорённости, уже успели наречь Аделаидой. «Адель из царства Аида», благородная особа, прибывшая из ада. Позже, при необходимости, можно было бы и «монахиней Аделаидой» кудесницу назвать, но в списке православных имён имени Аделаида нет, только немецкая монахиня с таким именем когда-то существовала.

Вскоре всем стало ясно, даже мадам, что мельнице в саду не место. Баба Маша ушла в дом, а Максимка остался посмотреть, как крылатая махина дематериализуется. Привратница вынула из сумки помесь мегафона с радаром, гаркнула в него что-то малопонятное, и мельница снова превратилась в прозрачный силуэт, а потом и в розовую пыль. Затем сделалась окончательно невидимой. На заледенелый снег рухнули четыре палочки. Или пять, неважно.

«Стало быть, прогрессивные идеи насчёт сельского хозяйства и нормального, натурального питания пока что терпят крах. Доколе? — грустно, по-врослому подумал Максимка, потенциальный президент страны. — Что ветряная мельница, что внедорожник — один с них толк у нас…»

Глава 2. Якута умный, а Чюрлёнис — так себе

Тот предновогодний эпизод с мельничными чудесами быстренько забылся, так как нагрянули более интересные события. Началось всё утром третьего января 2012 года — с разглядывания фотографий на кухне, на бирюзово-сиреневом столе. А перед тем отзавтракали, в полном состав. Даже Маринка, неофициальный член семьи, прибыла накануне вечером. Во встрече нового года она не участвовала, моталась в деревню к родственникам.

Все взрослые, собравшиеся у стола, были чрезвычайно знаковыми персонами: князь-полиглот со знанием восьми иностранных языков, его супруга, она же болотная графиня, графинина древняя мамаша, в недавнем прошлом охранявшая адовы врата, а также две давнишние подружки, которые только с виду простенькие, а копни их…

И детвора была нехилая: потенциальный президент страны, он же несостоявшийся болотно-зазеркальный правитель, его тайная невеста Кристина, а также плотный и весьма очаровательный младенец Ульяна. Из последней вообще что угодно могло вырасти, в хорошем смысле.

Можно было бы сказать, что за столом собрался цвет деревни. Можно было бы. Если бы не ближайшие соседи, очень непростые, по-нашему — «крутяк». То у них вертолёты над дачей взлетали, то громадные воздушные шары, а то и дирижабли плавали. А сама дача — чисто тебе Меньшиковский дворец, только в миниатюре. Жили там «новые русские», уже изрядно постаревшие якуты, которым всё ещё было не лень обогащаться, а главное — развлекаться. Самое большое развлечение они имели с наблюдения за случайными прохожими, которые, как правило, оказывались любопытными туристами. Узрев дворец, те начинали нервничать и громко причитать: «А где же кассы?» да «Сколько стоят входные билеты в музей?» Наслушались у себя дома, в Сызранях и Стерлитамаках, про ленинградско-областные дворцы и парки.

Хозяева-якуты в молодости, будучи тогда чуток беднее, точно так же вели себя, приезжая на экскурсию в северную столицу. А теперь вот, заматеревши, издевались над наивными приезжими. Чувствовали себя хозяевами положения! Ха, им просто повезло, что поселились в области, а не в самом городе, Бог отвёл. А то сейчас бы уже лыжи вострили обратно, на хаус, в свои алмазные края. Согласно дверной теории.

В деревне ходили слухи, и не безосновательные, будто владельцы дачи-музея разбогатели именно на алмазах. И будто бы якутский тот мужик, хозяин виллы, имел шикарный офис у себя в республике, и не один. И костюмов дорогих была у него пачка, вне всякого сомнения, но в люди выходить они с супругой предпочитали в нищенском прикиде, в стёртых замызганных тапочках на босу ногу и в якутских национальных шапочках, тоже замызганных. Всё это у них под рукой было — валялось в любимой кладовке. Которая одновременно была складом всяких штучек: старомодных ноутбуков, ещё 1993 года выпуска, новейших планшетников, а также множества других технических чудес, как дорогущих, так и подешевле.

Барахлишко, лежавшее в кладовке, помимо бомжеского прикида, хозяева любовно называли сувенирчиками. И были те сувенирчики не липовыми, ибо вручались практически ежедневно. А к их раздаче прелюдия полагалась! Выбегали ряженые магнаты к туристам, бормоча на своём, на якутском, якутском, а когда гости в очередной раз спрашивали, где касса, говорили:

— А вона… тама… за углома…