— Тебе всё шуточки шутить да немыслимые прожекты городить, а ребёнок до сих пор не пристроен! Брось читать газеты, там ничего умного нет, лучше подумай, как помочь сыну…
— Женить его надо, и как можно скорее, а то шляется неизвестно где, снова ночью его не было… Сопьётся, не ровён час при такой жизни…
Антонина Фирсовна вскипела.
— Как тебе не стыдно! Снова фантазии? Петруша водки в рот не берёт, разве что наливочки иногда… И не так уж сильно он гуляет, другие больше в его возрасте куролесят…
Права была мать, не так уж и сильно гулял Пётр Сергеевич в свои двадцать два года.
Часу этак в двенадцатом, в самый разгар супружеской беседы, раздался стук в кованые ворота усадьбы. Болотников-старший нахмурился.
— О! Лёгок на помине! «Дитятко!»
Антонина Фирсовна кивнула садовнику.
— Чего стоишь, Афанасий? Иди, открывай!
— Слушаюсь, матушка барыня!
Садовник бросил инструменты, направился к воротам. Однако вместо «дитяти» за чугунными прутьями и завитками маячил силуэт капитана.
Садовник сперва пошёл к старому дубу, взял из дупла большой ключ. Затем приблизился к воротам, взглядом оценил внешность гостя. Не здоровяк, скорей наоборот, можно не бояться. Отпер замок.
— Вы кто такой будете? Как доложить?
Гость стал во фрунт.
— Штабс-капитан Заступников Фёдор Пафнутьич! В одних кругах моё имя известно всем поголовно, в других же, более патриархальных и менее открытых обществу, обо мне вряд ли слыхали. Ну, да ничего! Могу ли я войти, любезный страж?
Страж никогда не слышал таких длинных фраз, да ещё и в исполнении голодранцев.
— Мало ли кто что наплетёт…
Он смерил гостя взглядом ещё и ещё раз. Особо задержавшись на пучке линялых жиденьких волос, торчавших из-под воинской фуражки.
— Бумаги предъявите, не то мне придётся вышвырнуть вас вон…
— Что ж вы так невежливы со странником? — осведомился капитан. — Может быть, он голоден, устал…