Мужчина неопределенно дернул плечом и, взяв меч, пошел тренироваться, давая понять, что тема закрыта.
С ним было одновременно и легко, и сложно. Порой мне казалось, что не он моя собственность, а я его. Он относился ко мне как к несмышленому ребенку, опекая, помогая, охраняя от малейшей опасности. Корректировал наше передвижение, брал на себя всю тяжелую работу, не позволяя мне рубить дрова или лапник, например. Написал, что мне нужно беречь руки. Дарио внимательно слушал всё, что я ему говорила. Но о себе сообщать ничего не хотел, уходя от моих вопросов весьма умело. Хотя, что уж легче, если его немота давала ему на это все основания.
Однажды я решила пошутить и прощупать почву и со смешком проговорила:
– Ты так ко мне относишься, словно я де-вушка.
Я подавилась смехом и уставилась на него во все глаза, лишившись на мгновение дара речи.
– Но… почему? – еле выдавила из себя.
– Ты неправ, Дар, – помолчав, твердо сказала я. – Не все женщины зло, так же как и не все мужчины. Если тебя когда-то предала одна из них, другие-то не виновны. Вот я оказался на улице по вине своего единокровного брата. Мне теперь считать, что абсолютно все мужчины – жадные жестокие подонки? А как же ты? Как те, кто мне помогал во время моих скитаний? А моя мать – женщина. Мой брат убил ее, а она сделала всё, чтобы подготовить мне путь к бегству, спрятала… Скажешь, что и она – зло?
Дар слушал меня внимательно, я видела.
– Знаешь, будь я девушкой… И испытай всё то, что уже довелось… Стал бы я от этого хуже? Не думаю. Вот мне было бы хуже, тут не поспоришь. Но я сам?.. Вряд ли. Так же пытался бы выжить, так же играл бы на гитаре и пел, чтобы заработать хоть немного монет на пропитание. И мимо тебя тоже не прошел бы.
– Не все женщины хотят денег и власти, – покачала я головой, прочитав его ответ. – Мама была другой. Она очень любила моего отца, поэтому вышла за него замуж, делала всё для семьи.
– Ты злой… Стал злым. Когда-нибудь, надеюсь, ты мне расскажешь, кто же сделал тебе так больно, что ты презираешь всех женщин без исключения. Но поверь, ты неправ.
После этого разговора я приуныла. Я-то надеялась, что как только мы привыкнем друг к другу и я смогу ему доверять, а он меня защитить, то сниму амулет личины. Признаюсь, что на самом-то деле мне уже семнадцать, а не четырнадцать. И что я девчонка, а не мальчишка-подросток.
Сейчас же…
Нет, бросить меня Дарио не сможет, наложенные на рабский ошейник чары не позволят. Но и относиться ко мне так, как сейчас, он уже не будет.
И я смолчала. Придет время, мы найдем способ помочь ему избавиться от магического ограничения свободы, и тогда я уйду. Наверное, на прощание признаюсь. А может, и нет. Пусть останется в его памяти образ чудно́го непутевого музыканта, а не коварной хитрой особы и обманщицы.
Но всё же было грустно и обидно и за него, которого когда-то так сильно кто-то обидел, и за себя, что я не могу открыться и вынуждена буду и дальше скрывать правду.