Рыцарь помедлил. Поднялся и вышел; беззвучно прикрылась дверь.
Пахло кислятиной. Еще свежим деревом и дымом — но запах кислятины был сильнее, пробивался в щели, заставлял Ирену брезгливо морщиться…
Хотя после всего что было — уж какая брезгливость.
— Знаете что, Ян…
— Ирена, давайте наконец на «ты». Я устал…
Она вздохнула:
— Ян, вы… ты уверен, что люди из-под Высокой Крыши не идут за нами по пятам? И, если это так — уж не встанете ли вы сами с мечом… или с такой вот шипастой вертушкой… на пороге этой самой комнаты?
— То есть ты предлагаешь оставить рыцаря из прагматических соображений? — после паузы спросил Семироль. — Похвальная рассудительность…
Ирене сделалось противно.
Семироль был прав. Ирена относилась к великодушному Реку исключительно потребительски — как к удобной, неприхотливой, подчас незаменимой вещи…
— …но так называемые люди из-под так называемой Высокой Крыши… чтоб ей прохудиться поскорее… давно уже потеряли тебя из виду. А потому расслабься, не надо пороть горячку, думай, Ирена. У тебя есть время — вот и думай, где найти твоего Анджея. Если не хочешь рожать в антисанитарных условиях…
— Тысячи женщин так рожают, — сказала она неожиданно для себя.
Вампир поднял бровь:
— Да? То есть такая перспектива больше тебя не пугает?..
Она отвернулась.
Ровно в пять утра под окнами закричит ишак. Она не знает, откуда взялся ишак на местной конюшне — но в пять, перед рассветом, он дико закричит «И-а!», звук этот ворвется в очередной ее сон. Ей будет сниться, что она дома, лежит на диване и гладит черепаху, и удивляется странному сну о бесконечных МОДЕЛЯХ, и вдруг под окном, во дворе — ишак…
И она проснется в холодном поту. Желая проснуться опять — обратно, в свою жизнь… Но — нетушки. Нельзя…
— Ирена, — мягко сказал вампир. — Думай. Какие есть мысли?
Она молчала.
Рек… Самый благодарный ее читатель. Самый… бескорыстный. Уйдет безропотно, оставив ей ее вину… провинность, которой на самом деле нет — но черта с два Ирена теперь его забудет…