— Хорошо, — пробормотал Джезаль. — Хорошо.
Подул прохладный ветер, и он повернул к дворцу, кутаясь в плащ. В итоге день оказался не таким приятным, как он надеялся.
Незакрепленные концы
Обшарпанная белая камера с двумя дверями, смотрящими друг на друга. Потолок слишком низкий, чтобы чувствовать себя уютно, слишком яркий свет слепящих ламп. Влага проступала в сыром углу, и штукатурка отслаивалась пузырями, покрываясь черными пятнами плесени. Кто-то попытался отскрести большое кровавое пятно на стене, но недостаточно усердно.
Два огромных практика стояли у стены, сложив руки на груди. Один из стульев около прикрученного стола был пуст. На втором сидела Карлотта дан Эйдер.
«Говорят, история движется по кругу. Как все меняется. И как все неизменно».
Лицо Карлотты побледнело от волнения, темные круги проступили вокруг глаз, но она по-прежнему была красива.
«Даже лучше прежнего. Как пламя свечи, которая вот-вот погаснет. Опять».
Глокта слышал ее испуганное дыхание, когда уселся на свободный стул и прислонил трость к исцарапанной столешнице. Он мрачно посмотрел Карлотте в лицо.
— Хотел бы я знать, получу ли я письмо, о котором вы говорили. Вы знаете, какое. То самое, написанное для Сульта. То самое, где рассказывается, как я проявил милосердие и пожалел вас. Его ведь должны отослать архилектору в случае вашей смерти? Попадет ли оно ко мне на стол, как вы полагаете? Последняя ирония судьбы.
Последовала пауза, потом она сказала:
— Понимаю, что я совершила печальную ошибку, когда вернулась.
«Еще сильнее вы ошиблись, когда не уехали отсюда побыстрее».
— Надеюсь, вы примете мои извинения. Я просто хотела предупредить вас о гурках. Если в вашем сердце найдется хоть капля милосердия…
— Вы ждали от меня милосердия в прошлый раз?
— Нет, — прошептала она.
— Тогда каковы шансы, что я совершу эту ошибку дважды? Никогда не возвращайтесь, я сказал. Никогда.
Он махнул рукой, и один из отвратительных практиков сделал шаг вперед и поднял крышку его ящика.
— Нет… нет.
Взгляд Эйдер метался, она смотрела то на инструменты, то на Глокту.