– Придумаю что-нибудь.
Острие с тихим хлопком прокололо куртку, легко скользнуло в грудь и вышло со спины. Орсо хрипло выдохнул, широко раскрыв глаза. Монца выдернула клинок.
Мгновение они стояли, глядя друг на друга.
– Ох. – Он тронул грудь пальцем, и тот окрасился кровью. – Это все? – Поднял на нее растерянный взгляд. – Я ожидал… большего.
Рухнул на колени, затем наклонился вперед и упал ничком, с влажным звуком шлепнувшись щекою о мраморный пол рядом с ее сапогами. Глаз, который был снаружи, медленно обратился к ней, краешек рта приподнялся в улыбке. Затем герцог замер.
Семеро из семи. Кончено.
Семена
Было зимнее утро, ясное и холодное. Изо рта Монцы вылетали белые облачка пара.
Она вышла из зала, в котором убили ее брата, на балкон, с которого ее сбросили. Уперлась руками в парапет, через который ее перекатывали. И уставилась на горный склон, который переломал ей кости. Боль мучила до сих пор – и в ногах, и в правой руке, и в голове. Томило желание выкурить трубочку хаски – вечное, как она теперь понимала. Созерцание этого крутого склона и крохотных деревьев внизу, цеплявших ее своими ветками, когда она падала, отнюдь не способствовало душевному спокойствию. По этой-то причине Монца и выходила на балкон каждое утро.
«Хороший командир никогда не пребывает в покое», – писал Столикус.
Солнце встало, мир исполнился света и красок. Кровь стекла с небесной голубизны, остались только белые облака, медленно ползущие в вышине. Лес на востоке сменялся лоскутным одеялом полей – квадратиками буроватой зелени, черной вспаханной земли, рыже-коричневого жнивья. Ее полей. Дальше за ними встречалась с серым морем река, разветвляясь на множество рукавов, пересыпанных островами. Там с трудом можно было различить крохотные башенки, дома, мосты, стены. Великий Талин размером с ноготь большого пальца. Ее город.
Каковая мысль до сих пор казалась бредом сумасшедшего.
– Ваша светлость… – В высоком дверном проеме возник управляющий Монцы и поклонился так низко, что едва не стукнулся лбом об пол. Тот самый управляющий, который верой-правдой прослужил пятнадцать лет Орсо, каким-то образом остался в живых при разграблении Фонтезармо и сменил господина на госпожу с необыкновенной легкостью.
Монца присвоила город Орсо, его дворец и даже кое-что из одежды, после некоторой подгонки, разумеется. Так почему бы не присвоить и слуг? Кто, в конце концов, знает их работу лучше?
– В чем дело?
– Прибыли ваши министры. Лорд Рубин, канцлер Груло, канцлер Скавьер, полковник Вольфьер и… госпожа Витари. – Он кашлянул с несколько удрученным видом. – Позвольте спросить, имеется ли у госпожи Витари какой-то особый титул?
– В ее ведении такие дела, с какими не справится ни один титулованный.
– Конечно, ваша светлость.
– Введите их.
Распахнулись массивные двери, отделанные медью с резьбою в виде извивающихся змей. Не произведение искусства, возможно, каким были двери при Орсо, украшенные львиными мордами, но намного прочней. Уж об этом Монца позаботилась. В них торжественно прошли, прошагали, прошмыгнули и просеменили пять визитеров, постукивая каблуками по холодному мрамору личного аудиенц-зала герцога Орсо. Два месяца прошло, но Монца так и не привыкла думать о нем, как о своем.