Красная страна

22
18
20
22
24
26
28
30

– Ты, мать его так, говоришь обидно! – Кантлисс казался глубоко оскорбленным. – Ты сам приказал – вернуть деньги до начала зимы или пришьешь меня! И тебя не интересовало, где я их возьму. Хочешь, верни деньги, раз тебя так напрягает их происхождение.

Кольцо смотрел на старую шкатулку на столе и думал о ярком и блестящем золоте внутри нее. Отвернулся и нахмурился. Если бы он возвращал деньги направо и налево, то не стал бы тем, кем являлся сейчас.

– Я и не думал. – Кантлисс покачал головой, словно воровство детей – самая обычная торговая сделка. – Откуда я мог знать, что этот козляра проскользнет по высокой траве?

– Оттуда, – очень медленно и холодно проговорил Папаша Кольцо. – В твоем возрасте можно было бы научиться просчитывать последствия своих гребаных поступков. Ну как человек в твоем возрасте не видит дальше кончика своего хрена?

– Нет, ну это, мать его, очень обидно! – Желваки заиграли на скулах Греги.

Папаша задумался – а когда он последний раз ударил человека в зубы? Очень, очень хотелось. Хотя и ничего не решит. Именно поэтому он давно перестал бить сам и начал платить другим людям, которые выполняли за него грязную работу.

– Ты что, дитя малое – ныть про обиды? Ты считаешь, что мне не обидно помогать придурку, который не может отличить плохого расклада от хорошего и продувает уйму денег? Ты думаешь, мне не обидно, когда должен похищать какую-то девчонку, чтобы повлиять на итог честного поединка? Каково это для меня? Каково это для начала моей новой эпохи? Мне не обидно прибегать к таким уловкам, чтобы сдержать гребаное слово перед людьми? А? И ты еще, мать твою, говоришь об обидах? Пойди и приведи ту бабу!

– Я?

– А кто? Это твои гребаные ошибки я исправляю или нет? Приведи ее сюда, чтобы наш приятель Лэмб мог по-любому видеть, что Папаша Кольцо держит слово.

– Так я начало могу пропустить, – возмутился Кантлисс, никак не ожидавший, что пара вероятных покойников доставят ему столько неудобств.

– Еще одно слово, и ты пропустишь остаток своей гребаной жизни, щенок. Быстро веди бабу!

Грега потопал к выходу. Папаше показалось, что он услыхал, как тот бормочет: «Нет, ну обидно же…»

Кольцо стиснул зубы и повернулся к толпе. Этот придурок находит неприятности везде, где только можно, и по всей видимости, плохо кончит. Оставалось лишь надеяться, чтобы поскорее. Он поправил рукава, утешая себя мыслью, что, как только Мэр проиграет, цены на рынке труда для разбойников упадут ниже некуда и можно будет позволить себе выбрать лучших. Крики на время утихли, и Папаша Кольцо навострил уши, заставляя себя успокоиться. Он не позволит себя отвлечь, ведь ставки высоки как никогда.

– Приветствуем всех! – проревел Камлинг, наслаждаясь, как его голос отражается эхом и улетает в небеса. – Приветствуем всех в древнем театре Криза! За все века своего существования он не мог похвастаться другим таким же важным зрелищем, как то, что развернется сейчас перед вашими счастливыми глазами!

Как глаза могут быть счастливыми, независимо от их владельцев? На миг Камлинг остановился, но тут же отогнал непрошеную мысль. Нельзя позволять себе отвлекаться. Это его миг – толпа окружала площадь, ярко освещенную факелами, те, кто не поместился в театре, привставали на цыпочки на улице, вскарабкались на деревья, стоявшие на склоне долины, и каждый внимал его словам. Может, его и знали как хозяина гостиницы, но как печально, что до сих пор не успел прославиться ораторским искусством.

– Бой, друзья мои и соседи! И что за бой! Состязание в силе и ловкости между двумя известнейшими победителями, а судить его буду я, Леннарт Камлинг, известный всем беспристрастностью и старожил местной общины!

Кажется, кто-то выкрикнул: «Сралинг!», но он заставил себя пропустить оскорбление мимо ушей.

– Это состязание призвано уладить давний спор между двумя сторонами согласно старинному обычаю рудокопов и старателей…

– Кончай тянуть, мать твою растак! – крикнул кто-то.

По рядам зрителей раскатилась волна смеха, подначек, шиканья. Камлинг выжидал с задранным подбородком, давая урок культуры невежественным дикарям. Надеясь, что давал, а не как Иосиф Лестек, чье выступление закончилось провалом.