– О нет, нет, нет, – промурлыкала Судья.
Разлохмаченный шлейф ее платья прошелестел по грязным плиткам. Она подошла к Броуду, всю дорогу не сводя с него своих угольно-черных, с красными веками глаз, и протянула руку, и коснулась его лица кончиками пальцев. Нежнейшее из прикосновений – сперва за ухом, потом ее палец скользнул вдоль челюсти и приподнял подбородок, – но по его коже поползли мурашки, а сердце заколотилось как бешеное.
Он мог бы отпихнуть ее. Такую тощую, костлявую – да он мог бы одной пощечиной отправить ее через весь зал. Однако Броуд только стоял на месте, совершенно беспомощный. Беспомощный, словно до сих пор был привязан к тому стулу в вальбекском подвале, а она сидела на нем сверху.
– Мы с капитаном Броудом понимаем друг друга, – мягко произнесла Судья.
И она была права, помогай ему Судьбы! Судья была воплощением всех неприятностей, чудовищем, спущенным с цепи. Она была безумие, огонь, насилие – все те вещи, которых, как уверял себя Броуд, он хотел бы избежать.
Но вот ведь в чем горькая правда: если ты действительно чего-то не хочешь, тебе не приходится то и дело напоминать себе об этом.
Та девчушка поднесла Судье свой горшок, и Судья окунула руку в краску. Вынула, капая красным на плитки пола, и провела кончиками пальцев по нагруднику Броуда, оставив четыре неровных полосы.
– Теперь ты один из нас. – Она приподнялась на цыпочки и прошептала: – Хотя мы-то с тобой знаем, что ты был с нами всегда.
Никто даже не шевельнулся, когда сжигатели достали цепи и кандалы и принялись заковывать в них мужчин и женщин, собравшихся вокруг Ризинау. Но не короля, покорно сидевшего в своем креслице. И не Молодого Льва, который настороженно наблюдал за происходящим в окружении своих инглийцев. И не художников и мыслителей, которых Ризинау привел в Ассамблею.
Даже самые буйные из собравшихся на галерее прикусили языки. И Броуд держался тише всех. Ему не надо было объяснять, что дело проиграно.
– Вы не можете так поступить! – Ризинау вцепился в подлокотники; Сарлби подхватил его под мышку и потащил вместе с креслом, визжа ножками по плитам. – Я пойду к Ткачу…
Судья перевела на него взгляд:
– Жирный глупец! Кто, как ты думаешь, выдал мне ключи от помещения?
Ризинау разинул рот, и тут Сарлби наконец удалось выдернуть его из кресла и защелкнуть наручники на его запястьях.
– Но как же… нам же нужна новая
– Что нам нужно, так это
– А с этими что? Повесить? – спросил Сарлби.
– Повесить? Нет. Что о нас подумают люди? – Судья плюхнулась в кресло Ризинау и смахнула со стола на пол несколько бумаг, освобождая место. – Светлое будущее наконец настало! – Она взгромоздила на полированную столешницу босую ногу и положила вторую сверху, обратив к публике серые от грязи подметки. – Совсем не годится начинать его с повешения, верно?
Броуд резко вдохнул. Только сейчас он понял, что все это время задерживал дыхание. Милосердие – последнее, чего он мог ожидать от Судьи.
– Нет, этих мудаков надо убить как-то поинтереснее, – продолжала она. – Нам нужно что-то более зрелищное. У кого-нибудь есть идеи?
ebooksa