– Он появляется только тогда, когда знает, что у тебя нет другого выбора. – Лицо Кальдера снова вернулось к прежней хмурой гримасе, как согнутый ивовый прут возвращается к своей первоначальной форме. – Но бывают времена, когда приходится разыгрывать все карты, какие у тебя есть, чего бы это ни стоило.
Он провел Клевера мимо длинного очага к высокому креслу, стоявшему возле его дальнего конца, оставив за спиной лязг стали и возгласы воинов.
– Это был замок моего отца. До того, как он занял Карлеон. Здесь родилась его мечта об объединенном Севере.
– Я слышал, что при этом пролилось много крови, как это обычно бывает при родах, – заметил Клевер.
– В те дни ничего нельзя было сделать, не пролив много крови.
– А сейчас разве иначе?
Кальдер небрежным движением плеч признал его правоту и упал в кресло, в котором, очевидно, некогда сиживал Бетод.
– Ты хочешь эля, Клевер?
– От эля я никогда не отказывался.
Он перебросил ногу через скамью, кинул шапку на сиденье в качестве подушки и уселся поближе к очагу, глядя, как девушка наливает для него эль в кружку.
– Должен сказать, я боялся, что не встречу у тебя такого теплого приема.
– Мы с тобой всегда ладили, разве не так?
– Верно. – Клевер оглядел окружавшие его суровые лица. Твердые руки поблизости от острых клинков. Решив, что если бы Кальдер хотел видеть его мертвым, то не стал бы тратить яд, он отхлебнул из кружки. – Но все же я ведь пошел против тебя и твоего сына.
Кому-то показалось бы безумием поднимать этот вопрос, но Клевер рассудил, что лучше уж покончить с ним сейчас, чем ждать, пока он вцепится тебе в задницу позднее.
Кальдер сузил глаза.
– Я предположил, что ты пришел ко мне, чтобы рассказать, как ты жалеешь о своем поступке.
Попытка лгать Черному Кальдеру ни к чему бы его не привела. Правда, возможно, тоже, но шансы нравились ему больше.
– О том, что пошел против тебя, я действительно жалею. О том, что пошел против твоего сына, – нет.
– Хочешь сказать, что он это заслужил?
– Заслужил? Да он на это, можно сказать, напрашивался!