– М-м-м, по-вашему, я настолько безнадежен, мисс Ваерти?
– Нет, по-моему, вы настолько сильны, лорд Арнел!
Маленькая пикировка заставила отвлечься от грустных мыслей, и когда внизу хлопнула входная дверь, я уже взяла себя в руки и поспешила навстречу с генералом. Прилагая все силы к тому, чтобы встретить с улыбкой того, кому предстояло испытать невыносимую боль, и я была не в силах облегчить ее ничем.
Генерал ОрКолин рыдал навзрыд, не в силах ни остановиться, ни успокоиться. Слезы текли по его лицу, застревая в шерсти, и лишь после проливаясь на руи, на грудь, на пол. Лишь та тетрадь, что была переда мной оборотню, оставалась невредимой, по причине того, что ОрКолин завернув ее в шарф, держал столь бережно, максимально отодвинув от себя, но, так и не решившись отпустить. Он не мог, просто не мог сделать этого.
– Бель, – глухое рыдание сотрясло оборотня, – Бель, девочка, спасибо… спасибо тебе… я… благодарен…я…
– Мне очень жаль, что так поздно, – и потому принять слова благодарности я не могла.
Потому что мне никогда не забыть его полных боли слов: «Мне из троих моих сыновей одного самому убить пришлось. Мы, знаешь, мы же даже убивать научились, Анабель, одним ударом. Так, чтобы сразу. Чтобы не мучился. Тяжело. Я ведь не трое суток ждал, я пять над ним волком выл».
И того, что ОрКолин сказал до этого: «Мальчиков, при первичной трансформации идущих по другому пути… мы убиваем, Анабель. Убиваем из жалости. Мало кто выживает, понимаешь? А смотреть, как звереныш подыхает несколько дней, – то еще удовольствие. И если бы был шанс там или… надежда, хоть какая, но ее нет. И мы убиваем их, просто убиваем».
В той тетради, что я отдала генералу, был не просто шанс, и даже не надежда – там имелась схема. Полноценная, научная, основанная на разработках профессора Стентона, моих и на тех знаниях, что передал мне первый Зверь, которого звали Джимми. Это с неизвестной проблемой разобраться сложно, но с тем, что было создано искусственно, как Память Крови Ржавых драконов, все оказалось гораздо проще. У меня ушло всего четыре ночи. Пусть и совершенно бессонных, но каждый миг был ценен, потому что в кланах оборотней все так же рождались мальчики, чьей участью могла стать Тринадцатая луна.
– Я, – ОрКолин пытался сдержаться, но я понимала, как это сложно для него, – я благодарен, Бель, безумно благодарен, но… мне больно.
– Я понимаю. – Я тут слышал, у тттебя свадьба сегодня?
– Да.
– Извини, ннне смогу прийти…
– Я понимаю.
Кивнув косматой головой, ОрКолин с трудом поднялся, пошатываясь прошел к двери, развернулся, и подняв столь бережно замотанную тетрадь, спросил:
– Это в единственном экземпляре?
– Нет, я переписала копию, и сделала магически еще две, – поспешила успокоить оборотня.
– Тогда не так страшно. А то, понимаешь, такая ответственность. Такая ответственность… – еще никогда я не видела генерала ОрКолина пребывающим в подобной растерянности, но я его понимала, понимала всем сердцем.
И резко вскинув голову, оборотень вдруг твердо сказал:
– Знаешь, я схожу на могилу к моему мальчику. Все эти годы не ходил, не мог, а сейчас… я схожу. Посижу. Есть что рассказать ему, столько лет прошло.