– Я не собиралась вас убивать, поэтому шкура определенно погубленного вами дракона, вас не защитила. Но то, что я совершила – хуже смерти. Возможно, муки совести будут сопровождать меня всю мою оставшуюся жизнь, но, не смотря ни на что, я определенно точно никогда не стану сожалеть о содеянном. Что же касается вас… опиум в подобной дозировке вызывает весьма реалистичные галлюцинации. Я буду молить Господа о том, чтобы вы увидели каждого, кто был убит по вашему приказу. Каждую загубленную вами душу. Горите в аду!
Когда я уходила, позади звучал оглушительный яростный крик. В нем было все – от отчаяния, осознания необратимости произошедшего и полного бессилия, до ужаса понимания грядущего.
И этот крик все звучал и звучал, перерастая то в вопль, то в рев, наполняясь всеми гранями отчаяния, и всеми оттенками ужаса.
А я молилась.
Практически вслух.
Срывающимся шепотом, вспоминая всех, кто почил чудовищной безвременной смертью. Всех с кем столкнула меня судьба и жизнь, и тех, чьих имен я даже не помнила – они остались для меня лишь кровавой картой преступлений, нарисованной мистером Илнером, и образующей голову дракона, или кровавыми потеками на полу и стенах полицейского управления Вестернадана… Бесчисленное количество жертв чужой алчности, жажды власти и неимоверной жестокости.
Дрожа от холода, ведь этот «храм торжества победы магов над драконами» располагался на вершине гряды гор, а здесь начиналась метель, впрочем, это был скорее буран, но что еще могло спасти меня от преследования? Боюсь, что более ничего. И, несмотря на чудовищный сковывающий холод, заморозивший казалось даже мое дыхание, мне казалось, что Господь на моей стороне. И я спускалась, поскальзываясь, падая и поднимаясь вновь. И причиной того, что я заставляла себя вставать каждый раз после падения, была по сути всего одна – мне казалось, что если я останусь лежать на камнях, продуваемых ледяным ветром, я погибну так же, как погибла Елизавета Карио-Энсан. Погибну ни за что. Просто стану пешкой, деталью, частью чьего-то бесчеловечно–жестокого плана. Возможно, я продолжала идти исключительно из-за гордости. Как глупо… наверное…
Стремительная тень на миг перекрыла для меня сияние, исходящее от дворца созданного магами старой школы, и огромный Зверь возник впереди, зависнув на когтях страшной лапы и укрепившись ядовитым хвостом за скальный уступ.
– Пятьдесят шагов, не так ли, мисс Ваерти? Радиус поражения вашего заклинания – пятьдесят шагов!
Голос герцога Карио я узнала без труда.
Сил на сопротивление у меня не было. Магических сил не было так же, а обращение к источнику лорда Арнела или лорда Гордана не давало никакого результата. Та, ныне безумная магиня, сказала мне правду – это место было отрезано от власти драконов.
«Господи, убереги моих отца и матушку. Позаботься о миссис Макстон, Бетси, мистере Уоллане, мистере Илнере, мистере Оннере, профессоре Наруа, лорде Давернетти и лорде Гордане. И подари утешение тем, кого я люблю всем своим сердцем», – мысленно попросила я.
– Вы, наверное, уже заметили, что магия здесь не действует, – голос Зверя Карио перекрывал рев снежного бурана. – Но не волнуйтесь, ни необходимость держать дистанцию, ни отсутствие магии не помешает мне помочь вашему настойчивому желанию расстаться с жизнью.
И он оторвал кусок каменной породы. Подкинул на руке и вновь поймал, выразительно глядя на меня, и выразительности его намерения убить меня не помешали ни расстояние, ни погода.
Я пошатнулась и рухнула на колени.
Безумно не хотелось погибнуть вот так, здесь, в последний раз причинив невыносимую боль тем, кого я так любила. Но… в этом месте не работала лишь магия драконов, а не моя.
– Murum!
И огромное чудовище, практически непобедимый Зверь, застыл, все так же удерживая камень в своей чудовищной лапе, но, уже не имея возможности метнуть его в меня.
Я не знала, услышит ли он меня, но все же сказала это:
– Вероятно, в данный момент я испытываю некоторое чувство морального удовлетворения, ведь вы погибнете, как и ваша дочь – испытывая пронизывающий сковывающий ваше тело холод камня и ледяной замораживающий вашу кровь ветер. Вот только совершенно некому будет облегчить ваши предсмертные муки, и дело не в милосердии, которого у меня по отношению к вам, боюсь, не осталось, а в магической силе… ее у меня не осталось тоже.