А эта женщина желала.
Корчась на своем золотом троне, переживая одну волну тошноты за другой, она едва ли была способна дать мне отпор сейчас, а я смотрела на ее руку. Ту, коей она сжимала шелковый платок. На левой руке «государыни» было три кольца, имитирующих когти. Но на правой – колец-когтей было пять. И я узнала эти когти. Сложно было бы не опознать то, что причинило тебе такую боль. И я опознала. Она, эта излишне отягощенная драгоценностями женщина и была той, кто близ источника лорда Гордона контролировал герцога Карио. Она, сжимала в магических тисках мою голову, причиняя невыносимую боль, что заставляла терять концентрацию, способность мыслить и фактически существенно ограничивала мои шансы на выживание. И все же я выжила и обратила ситуацию в свою пользу – теперь плохо было им, тем кто был связан узами Памяти крови и ныне испытывал все «прелести» воздействия запрещенного табуирующего заклинания. Воистину, за использование «Uiolare et frangere morsu» меня следовало бы казнить. Еще мне следовало бы покаяться, сгореть от стыда и терзаться невыносимыми муками совести, но черта была пройдена.
Юной, наивной, добродетельной и доверчивой мисс Анабель Ваерти более не существовало. Она погибла там, в заснеженной пронизанной ледяным ветром ночи, произнеся последнее заклинание для той, кому я могла помочь лишь облегчением боли, и ничем иным.
– Леди Елизавета Карио-Энсан умерла на моих руках… Вы знали об этом? – выпрямившись, и оправив мокрое от фальшивой крови платье, спросила я.
Женщина на троне, попирающем достоинство драконов, закашлялась, не в силах ответить.
– Ржавый дракон Илиас Скайверн, вторгнувшийся в мой дом, благодаря моей лжи был выпущен из тюрьмы, но совершенно без причины покончил с собой путем выстрела, произведенного в висок. Знаете, мы виделись накануне его смерти – он определенно не был похож на человека, замыслившего свести счеты с жизнью! – и я шагнула к трону.
– Стой! – захрипела эта воистину жесточайшая женщина из всех.
– Миссис Томпсон, – продолжила я, – женщина, своими поступками заслужившая приговора за нарушение закона, но смерти она не заслуживала.
И я сделала еще шаг.
– Стой! – захрипела, сотрясаясь та, что судя по всему даже не знала имен тех, кого обрекла на страшную гибель.
– Почти четыре сотни невинных жертв в Вестернадане. Сотни загубленных жизней, сотни детей оставшихся без матерей, сотни родителей лишившихся дочерей, сотни мужей, потерявших смысл жизни.
И еще шаг.
– Ну давай же? – она подняла голову, продемонстрировав искаженное злобой потерявшее всякую человечность лицо. – Еще шаг и ты вступишь на шкуру черного дракона. Думаешь, он здесь для красоты? О нет, глупая ты марионетка Стентона, он здесь для защиты. И любой, кто желает причинить мне вред или убить, вступив на шкуру этого дракона, сгорит синим пламенем!
Я улыбнулась.
– Знаете, – стоя на месте, произнесла я, – мне давно стало ясно, что за всеми этими преступлениями стоит кто-то один.
Миндалевидные глаза женщины приобрели более широко распахнутую форму, позывы рвоты сотрясали ее, но она держала платок у рта, отчаянно боясь с собственным телом, и не желая пропустить ни слова из сказанного мной. Вероятно, она ожидала, что я выдам какую-либо информацию, что может оказаться ей полезна в будущем, ведь в своей безопасности она была уверена. Столь сильно уверена, что это наталкивало на не самые приятные размышления… но я не желала сейчас отвлекаться на них.
– Вам интересно узнать, что вас выдало? – тихий вопрос.
И неуверенный кивок той, что действительно была заинтересована в ответе.
– Жестокость.
Всего одно слово, и женщина на троне лишь подалась вперед, не понимая и не осознавая, но очень явственно желая понять, в чем же, и где она просчиталась. Что стало ошибкой ее идеального плана.