Полтергейст

Обнаружила я и любопытную желтую змейку, свернувшуюся кольцом возле Второй авеню. Ана ее не видела, в отличие от меня. Слегка прихрамывая и морщась при каждом шаге, из-за угла следом за нитью показался Кен Джордж. Ана его заметила и бросилась вниз по дорожке навстречу. Они обнялись. Барьеры Кена во Мгле упали, и их нити энергии переплелись, танцуя вокруг парочки и мерцающего силуэта Селии, повисшей неподалеку. В воздух с шипением и треском взлетели фейерверки из розовых, белых и синих искр; в отсветах алых молний стали видны острые лучи, вырывающиеся из существа… А затем оно последовало за Кеном и Аной в клуб и скрылось из виду.

Селия уменьшилась в размерах и вела себя пассивно. Было над чем задуматься.

Лжепризрак подребезжал стеклом в Сити-центре, но больше ничего не предпринимал. А теперь он уплыл за влюбленной парочкой, переливаясь всеми цветами радуги, смирный как овечка. Хотелось бы мне знать, что означал весь этот спектакль… Я уже жалела, что полезла во Мглу: иногда лучше избегать глубокого погружения. Каждый раз, когда мне казалось, что я наконец с чем-то разобралась, я натыкалась на новую головоломку — и снова билась лбом о ту же глухую стену…

Я подумала, а не пойти ли мне следом, чтобы понаблюдать, и решила, что не стоит — меня бы обязательно заметили. В толпе Музиквариума я вряд ли что разгляжу, а если эти двое сядут в главном зале, мне придется выгрести всю мелочь, чтобы купить билет — если билеты еще есть. Оставив эту затею, я решила направить энергию в другое русло и заняться чем-то более продуктивным.

Я позвонила Маре Дэнзигер.

Глава двадцать четвертая

Во время моего звонка Мара пыталась затолкнуть еду в Брайана, поэтому ее ответы для меня переводил Бен. У нее имелись кое-какие соображения, но озвучить их она желала лично, в моем присутствии, поэтому я снова отправилась в гости к Дэнзигерам. Оставалось надеяться, что Брайан не будет слишком сильно буянить — я и так изрядно устала.

Мара открыла дверь, и меня встретила блаженная тишина. Я стояла в коридоре и моргала, ожидая, когда же раздастся знакомый рык. Мара улыбнулась, и ее зеленые глаза озорно блеснули.

Я бросила на нее тревожный взгляд.

— Вы законопатили его в бочке, а бочку закатили в подвал.

— Нет, — со смехом ответила она, — хотя, боюсь, утром у него будет так трещать голова, словно он провел ночь в бочке. В нашем маленьком ирландце взыграла кровь предков: ухватил со стола стакан с виски и хряпнул, прежде чем мы успели его остановить. Наклюкался, как скрипач на свадьбе, и отключился. — И она юркнула в гостиную, не дожидаясь меня.

— И, разумеется, ему никто не помогал? И до стакана он сам добрался? — спросила я.

— Сам, сам, — сказала она, с размаху заваливаясь на светло-зеленый диван. — Перепуга-а-ался!.. Теперь в жизни капли в рот не возьмет. Узнают в фонде защиты детей, меня ж пожизненно родительских прав лишат… И нерадивая мамаша так никогда и не узнает, какой вред нанесла несчастному ребенку. Зато как здесь стало тихо! Бен пошел его укладывать.

— Сколько он выпил?

— Ох… Немного, меньше унции, и та с водой. Он схватил стакан, глотнул, а потом скорчил та-а-акое жуткое лицо! Нет, правда, будто огонь проглотил. Потом швырнул целый стакан отличного виски на пол и через десять минут отрубился тут же, на коврике. Теперь-то я понимаю, зачем тетя подливала моему двоюродному брату глоточек в стакан молока перед сном. Тот еще был монстр. — Она задержала дыхание, а затем резко, надув щеки, выдохнула. — Ну все, меня понесло… Ну-ка, что тут у тебя… Ого.

Я так и застыла над креслом, не успев сесть, Мара удивленно на меня смотрела.

— Что?

— На тебе что-то висит… Какая-то магическая штука.

Я оглядела себя.

— Наверное, проклятый полтергейст, хотя я ничего не вижу…