Одно было плохо — Миша вел себя уж больно по-джентльменски. Боялся обидеть, дурачок…
Пару раз она сама пробовала выйти к нему поздно-поздно вечером — все уже спали, в доме замирала тишина… Это же так просто — на цыпочках, каких-то десять шажков… И… Да просто так, присесть на Мишин диван, пошушукаться…
«Ага! — мелькнуло у Сулимы. — Просто так!»
Тогда ее удержало стеснение… Хм… А если честно? Ну, да… Побоялась. Не Миши. Себя. Останься они вдвоем, и томление сделалось бы невыносимым, их просто притянуло бы друг к другу!
Жаль, что так и не осмелилась…
— Рита! Рита! — звонкий Машин голос камнем упал в поток сознания, разбрызгивая мысли.
— А? Чего?
— Чего, чего! — сердито откликнулась Шевелёва. — Я ее зову, зову, а она… Пошли скорей!
Сулима догнала подруг, и они вместе вошли в обширное фойе Дворца съездов, с галереями, украшенными гербами союзных республик. А народищу…
— И чё? — сразу же донесся извечный вопрос.
— Капчё! — ответил Жуков. — Куда ты в зал?! Депутат, что ли? Нам наверх!
— Ой, Дюша… — недовольно начала Альбина, встав на защиту подопечного, но не договорила.
— Долго вы там копаться будете? — недовольно воззвал с лестницы Зенков, забыв о жеманных ухватках.
— Идем уже, идем уже! — Маша взбежала по ступенькам, и Жека хищно завладел ее узкой ладонью.
Рите опять взгрустнулось, но впечатлений извне навалилось столько, что личные неурядицы скрылись под их напластованиями. Вот она выходит на балкон — и перед ней распахивается Большой зал. Казалось невероятным, что столь огромное пространство вообще можно перекрыть. Парит он, что ли, этот необъятный потолок? Или невесом? Сцену видать всю, и трибуну…
— Садимся! Садимся!
— Ой, Изя, подвинься…
— А чё, подлокотники общие, что ли?
— Что ли!
— Вельми понеже…