Отец усмехнулся и откинулся затылком на подголовник. По его лицу скользили блики от фар проезжавших мимо машин.
— Мне будет спокойнее однозначно.
Роман вздохнул и тоже откинулся на подголовник.
— Я не могу, — ответил он. — Я Юлю не могу бросить.
— Не можешь, потому что любовь или?..
— Или, — честно признался Роман.
— Приплыли, — вздохнул отец. — Что ж ты на мои грабли?
Он произнес это с таким разочарованием, что Роман встрепенулся, осознав, о чем отец подумал.
— Нет. Ты не о том. Она не беременна.
— Что ж ты так пугаешь-то? — Отец длинно выдохнул и неестественно рассмеялся. — Ну и денек, — пробормотал он, глядя в потолок.
— А если бы она была беременна, что ты сказал бы?
— Что ты придурок, который не знает дорогу в аптеку, — тут же откликнулся отец, и Роман нервно усмехнулся, вспомнив, что именно это же он подумал о Волкове, когда решил, что Маша беременна.
— А потом? — спросил он.
Отец тяжело вздохнул, некоторое время смотрел в боковое стекло, а потом повернулся к Роману и очень тихо ответил:
— Я не знаю, сынок. Постарайся сделать так, чтобы нам не пришлось это проверять.
Роман кивнул, почувствовав вновь навалившуюся усталость. Пока они были на людях, он еще как-то держался, сейчас же, разморенный поездкой, он бодрился с трудом.
— Я пойду? — спросил он, стараясь подавить зевок.
— Что случилось с Юлей, не расскажешь?
— Я потом, можно? Уже ничего не соображаю.
— Волноваться начинать?