— Тебя? Двухметрового тебя?
— Во мне метр и восемьдесят семь сантиметров, — поправил Роман, а потом до него дошло, что голос Ляльки звучит как-то необычно.
— Ляль, что случилось? — спросил он.
— Димка приперся домой насквозь мокрый. Заболеет, наверное, — грустно произнесла Лялька.
— Оу, — отозвался Роман. — Ну, он там пусть выпьет что-нибудь.
— Рома, мы говорим о моем брате. Он даже от мигрени ничего не пьет. Он предпочитает гордо блевать, вместо того чтобы лечиться.
— У него мигрени? — удивленно спросил Роман. — Раньше же не было.
— Раньше он и психом таким не был, — резонно заметила Лялька, и Роману нечем стало крыть.
— Ты просто поболтать хотела?
— Типа того, но ты говоришь будто пьяный.
— Правда? Не, я не пил.
— Да знаю, что не пил, — проворчала Лялька, и Роман понял, что с Волковым этот ребенок слишком хорошо знает, как может звучать голос того, кто напился.
Стало муторно от того, до чего они все докатились.
— Ляль, я в норме. Просто не выспался. Но слушать могу. Что случилось?
— Да ничего, — замялась Лялька, и Роман понял, что она врет.
— А поподробнее? — уточнил он.
— Рома, а что такое любовь?
— Прости? — спросил Роман, чтобы потянуть время.
Он и в нормальном своем состоянии на этот вопрос не смог бы ответить. Тем более Ляльке, вопрос которой, вполне возможно, имел прямое отношение к нему.
— Что такое любовь? — терпеливо повторила Лялька.