— Дорогой, ты издеваешься? — прищурилась медсестра.
— Он живет в России совсем недавно, — заступилась Маша за Крестовского.
Медсестра покачала головой, что-то пробормотала и обратилась почему-то к Маше:
— Его сейчас домой. Если будет кружиться голова, откроется рвота или же будет стойкая головная боль — скорую и в больницу. Поняла?
Маша кивнула, стараясь не смотреть на обалдевшего Крестовского. Тот, надо отдать ему должное, при медсестре спорить не стал. И вообще молчал до самого кабинета английского. А там наконец подал голос:
— Попроси, пожалуйста, Юлю после лекции закинуть мои вещи мне домой. Я туда в таком виде не пойду, — указал он почему-то не на заклеенную переносицу, а на испачканную одежду.
— Я позвоню на перемене маме и попрошу ее передать Шиловой, — ответила Маша, понимая, что у нее не хватит духу предстать сейчас перед рассерженной мамой и взбудораженными одногруппниками.
— Так сложно сказать самой? — прищурившись, спросил Крестовский.
— Сложно, потому что мне велено тебя сопроводить.
Он растерянно моргнул и после паузы выдал:
— Ты шутишь?
— И в мыслях не было, — хмуро сообщила Маша, стараясь не думать о том, что скажет мама и что подумает Димка.
Глава 8
Роман до последнего не верил, что Маша вправду будет его сопровождать. Однако та безапелляционно заявила, что ей не нужны проблемы в институте.
До дома, где жил Роман, они добрались за двадцать пять минут. Обычно Роман ходил быстрее, но в этот раз пришлось подстраиваться под Машин шаг, а кроме того, он действительно чувствовал себя не очень хорошо. Смешно сказать, это было в первый раз, когда Романа ударили по лицу. И кто бы сомневался, что пионером в этом деле окажется Волков.
К счастью, поддерживать беседу не требовалось: Маша всю дорогу молча с кем-то переписывалась. Романа разбирало любопытство, чем закончилась беседа Волкова с ректором, однако спрашивать он не стал. Сегодня он уже спросил и получил в ответ: «А тебе-то что?» Маша вообще весьма странно с ним разговаривала, и у Романа начинали зарождаться подозрения, что отец был совершенно прав на ее счет. Если размышлять здраво, Маша, весь вечер не сводившая глаз с Волкова, просто не могла не заметить, как тот ушел. Особенно учитывая то, что остаток праздника она провела на верхней палубе, куда Роман отправил официанта, потому что в самом деле не голодать же гостям, если у него такая паршивая вечеринка. Трапы и стоянка с верхней палубы просматривались прекрасно. А значит, Маша знала, что Волкова на яхте нет. Вопрос: зачем она позвонила Роману?
Роман прокручивал это в голове и так и этак. Выходила какая-то ерунда. Если бы подобное сделала Юла, Роман с уверенностью в девяносто пять процентов сказал бы, что та играет с понравившимся парнем. Именно так действовала Юла с ним самим. У нее внезапно разряжался телефон, и остатки заряда она использовала, чтобы позвонить Роману и сообщить, что она застряла в каком-то мрачном месте и ей нужна помощь. Или же среди ночи ей было скучно, страшно, одиноко, и тогда она снова звонила, и Роман должен был ее развлекать, успокаивать, поддерживать. Он прекрасно видел все уловки Юлы и в общем-то им потакал, потому что… Ну а почему бы и нет? Юла была красивой, милой, умной, веселой, с ней было довольно легко. И, опять же, ее присутствие было дополнительным буфером между ним и Волковым. Даже приглашение на яхту Роман передал Волкову через Юлу.
Только вот Маша не выглядела заинтересованной в Романе. Он вспомнил ее сегодняшнее «стоять»… В его понимании романтично настроенные девушки должны вести себя иначе. Но зачем-то же она позвонила ему ночью? Знала ведь, что он приедет, потому что просто не мог иначе: девушка одна, у нее неприятности…
Роман вздохнул и вынужден был признать, что в Машином поведении он вообще ничего не понимает. Но если верить отцу, то все было затеяно для того, чтобы позлить Волкова, чтобы тот умолял ее о прощении.