— Ты больше не будешь общаться с Машей Рябининой. Ни под каким предлогом.
Улыбка сползла с губ Романа.
— Обещаешь?
— Да, конечно, — на автомате отозвался он, удивленно глядя прямо перед собой.
Забота отца о Волкове становилась уж поистине фанатичной.
— Отлично, — подытожил отец и отключился.
Вышедшая из ванной Юла остановилась, потом оглядела свои брюки, майку, пиджак и спросила:
— Что не так?
И только тогда Роман понял, что он растерянно смотрит в ее сторону.
— Юля, а что ты знаешь о Маше Рябининой? — спросил он, пытаясь понять истинную причину отцовского запрета.
Запрещать общаться с кем-либо, по мнению Романа, было слишком мелодраматично.
— Она дочка Ирины Петровны, препода по английскому, и таскается с Волковым.
— А в каком смысле «таскается»? — решил все-таки уточнить Роман. Потому что вдруг решил, что, в его понимании, пары ведут себя немного не так. Вот они с Юлой вроде как были парой. При этом они иногда обнимались на людях, держались за руки, как-то еще оправдывали свой статус. Маша с Волковым ничего подобного не делали. Зато они очень много разговаривали и почти всегда уходили с занятий вместе. А еще Маша могла наорать на Волкова, чего Юла никогда не позволяла себе с Романом.
— Ну, в смысле они везде вместе. Как попугайчики-неразлучники. Знаешь, есть такие? Один сдохнет — и второй следом.
Юла сказала это с таким лицом, будто ей совсем не было жаль бедных попугайчиков.
— А они сразу стали встречаться? Прямо с начала учебы?
— А они уже такими попугайчиками пришли. — Юла направилась ко входной двери.
Роман пошел за ней, сдернул с вешалки толстовку, взял с полки ключи от машины, проверил, при нем ли очки.
— А как они могли познакомиться? — спросил он.
— Господи, Крестовский, я вот отвечаю на твои вопросы и думаю: когда же в тебе проснется чувство такта? Мало того, что я пришла к тебе, а у тебя, на минуточку, другая девушка, так ты меня еще о ней и расспрашиваешь.