Лев Константинович, присутствовавший на допросе мальчишек, вновь вошел в кабинет вместе с Яной.
— Пал Сергеич, я послушаю? — обратился он к мужчине в форме, который встречал их в коридоре отделения полчаса назад.
— Да послушай, Лёвушка, послушай.
Услышав такое обращение к боссу, Яна немного воспрянула духом. Видимо, эти двое были хорошо знакомы. Однако облегчение быстро испарилось. С чего она взяла, что босс будет на ее стороне?
— Итак, Полозова Яна Вадимовна. Все верно?
Яна кивнула. На столе перед следователем лежала копия ее паспорта. Яна сперва удивилась, а потом сообразила, что у босса есть копии ее документов. И ее, и маминых.
— А расскажите мне, Яна Вадимовна, как вы оказались запертыми в коридоре?
— Я… — начала Яна и сглотнула, потому что в пересохшем горле нещадно драло. Врачу из скорой помощи она сказала, что с ней все хорошо, но, кажется, погорячилась. У нее невыносимо кружилась голова. Впрочем, так бывало от страха. Врач бы тут вряд ли помог. — Мне позвонил Дима и сказал, что они меня там ждут. И что не могут выйти. Я взяла магнитный ключ и открыла коридор, но замок потом заблокировался. Во время пожарной тревоги у нас блокируют все двери.
— А как молодые люди туда попали?
«Вот и момент истины», — подумала Яна, отсчитывая удары сердца. Наверное, она могла бы соврать. И наверное, в этом не было никакого смысла, потому что мальчишкам не нужно было скрывать правду.
— Их проводила туда моя мама, Полозова Полина Викторовна.
— Угу, — кивнул следователь и поднял на Яну взгляд: — А зачем?
— Она сказала, что не может проводить их в другие помещения без разрешения руководства.
— А ваша мама всегда следовала инструкциям?
— Насколько я знаю, да.
Яна говорила это все механически, как робот, чувствуя опустошение. Все вокруг казалось бессмысленным.
Почувствовав мягкий толчок под локоть, она повернулась к сидевшему на соседнем стуле Льву Константиновичу. Оказалось, что он протягивает ей бутылку воды.
— Выпей.
Яна благодарно кивнула, а он вдруг скрутил с бутылки крышку. Этот жест — жест помощи, жест желания сделать так, чтобы ей было удобно, — будто сломал последнюю преграду. Яна неожиданно для самой себя горько разрыдалась. Она рыдала и рыдала, а босс гладил ее по спине, и она чувствовала его тяжелую и горячую руку даже сквозь ткань пальто. И от этого ей было чуть спокойнее, только плакать хотелось еще сильнее, потому что, кажется, она не заслуживала ничего этого. И, кажется, она даже сказала об этом вслух, потому что Лев Константинович заявил:
— Ну, не тебе, допустим, решать.