На руинах мечты так легко прорастает обида.
Она думала, что непременно умрет от стыда и горя, но почему-то не умиралось. А Ромка все не шел.
Когда первый прилив стыда схлынул и голова наконец включилась, Лялька поняла, что поторопилась. Не нужно было действовать вот так в лоб, когда он и без того напрягся после разговора с Рябининой. Нужно было вести себя хитрее. Но стоило вспомнить его взгляд после поцелуя и то, какой неестественной была его улыбка, как здравый смысл выключился, вернулись стыд и обида.
Ромка был константой ее мира, Ромка был тем, кто всегда мог исправить даже самый паршивый день, неделю, год. Как жить с мыслью о том, что она все испортила, Лялька не представляла.
В дверь ее комнаты постучали. Лялька вздрогнула и покрепче обняла подушку в виде черного сердца, которую прижимала к себе.
— Нельзя! — крикнула она.
Однако стук повторился, и одновременно с ним на ее телефон пришло сообщение от Ромки:
«Я не хочу ни с кем говорить», — написала Лялька в ответ.
«Входи. Только свет не включай».
Дверь бесшумно отворилась, и Ромкин силуэт возник в потоке света.
— Ты где? — осторожно спросил он, не заметив ее на подоконнике.
— У окна. Говори, что хотел.
Ромка вошел в комнату, однако дверь закрывать не стал.
Лялька про себя усмехнулась.
— Дверь оставил открытой, чтобы сбежать, если я на тебя наброшусь? — зло спросила она.
Хотя злости в ней не было. Были жгучий стыд и такое огромное чувство одиночества, что даже дышать было больно.
— Нет, я просто не вижу после света. Снесу тебе тут что-нибудь.
Ромка остановился посреди комнаты и убрал руки за спину.