Майор держал под прицелом крохотную прогалину в густом подлеске, терпеливо ожидая, когда там мелькнёт силуэт в зелёном камуфляже. Честно говоря, людей у него хватало и не было нужды самому вступать в дело, но он вступил, иначе пришлось бы задуматься о многих вещах — мрачных, странных и неприятных вещах.
10 августа, 12:15, севернее Пятиозерья
Операция в посёлке Октябрьский завершилась отнюдь не наградами для планировавших и проводивших её. Впрочем, исполнители сделали всё на высшем уровне: незаметно перекрыли мыслимые и немыслимые подступы к осаждённому дому, столь же незаметно эвакуировали всех соседей, подобрались на расстояние стремительного броска… И внезапно атаковали — одновременно вышибив окна и двери. Эффект неожиданности сработал идеально. Гости Веры Силантьевой ничего в оставшиеся им несколько мгновений предпринять не сумели и не успели. Секунду назад сидели за празднично накрытым столом — и почти без всякого перехода оказались лежащими на полу, с заломленными назад руками.
На этом неожиданности не закончились. Но теперь потрясение пришлось испытать руководителям операции. Кроме хозяйки, в доме оказались разбитная и слегка потрёпанная жизнью девица с местной чулочно-носочной фабрики и два местных жителя мужского пола — якобы (для их домочадцев) пребывающие сейчас в Питере, на заработках, а на деле решившие прогулять в тёплой компании утаённые от жён деньги…
Причём ошеломлённые мужики сначала приняли произошедшее за какую-то провокацию собственных супруг.
Когда личности задержанных были установлены и последние сомнения отпали, поступило сообщение из Пятиозерья. От майора.
Почти одновременно в Солнечноборское РУВД дозвонилась заведующая столовой ДОЛ «Варяг»…
…Огромный «невод», захлопнувшийся впустую, разворачивался на юг. Бойцы, громоздкие и на вид неуклюжие в разгрузках и бронежилетах, усаживались, теснясь, на сиденьях автобусов и кунгов; собаки обиженно взвизгивали, когда их закидывали в кузова «уралов» и «камазов» — сильный запах смазки, горючего и раскалённого металла двигателей острой бритвой резал чуткие собачьи носы; эфир гудел на коротких волнах от позывных, команд и докладов. На дорогах свёртывали посты, оттаскивали выложенные на проезжую часть бетонные сваи и убирали шипастые ленты-скорпионы.
Исполинская машина поиска и перехвата разворачивалась — и, как всегда в подобных случаях, много было упущений и ненужного дублирования, неразберихи и путаницы, в спешке отданных и вскоре отменённых команд. Машины с мигалками неслись по двум шоссе, пересекающим курортную зону; иностранцы, привыкшие без хлопот и препон катить по международной автостраде, с неприязненным удивлением глазели сквозь стёкла своих «мерседесов», «вольво» и евролайновских автобусов на деловитых людей с оружием и в униформе.
А где-то уже втискивалась в микроавтобус съёмочная бригада телевидения со всем оборудованием.
Хотя отдел по связям с общественностью ГУВД и соответствующая ему структура Минюста хранили гробовое молчание по поводу творящегося на Карельском перешейке, но шакалы камеры и микрофона имели информаторов в силовых структурах, не особенно даже конспирирующихся (да и зачем, если за слив в прессу секретной и служебной информации не сажали и не увольняли). В воздухе пахло порохом, в воздухе пахло кровью, а значит — пахло сенсацией.
…На песчаном берегу Каменки колонна разномастых машин вынужденно остановилась. Деревянный мост пылал. Опоры и продольные балки ещё держались, но доски настила прогорели, головешки падали в воду со змеиным шипением…
10 августа, 12:16, лесная дорога
Закревский был счастлив.
И не хотел задуматься: что же произошло, и каким немыслимым чудом он перенёсся на девять лет назад, в окрестности города Вуковар.
Он знал лишь, что впереди враг, а сзади уходит к Быстрице колонна сербских беженцев, и людям в серой усташ-ской форме нельзя дать перевалить через эту лесистую гряду… Он был не один — слышал, как слева стучит короткими злыми очередями ручник улыбчивого Женьки Стороженко (накрытого в пулемётном гнезде снарядом гаубицы), как справа стреляет Петя, добрый и невезучий Петя Семага (заживо сгоревший на Днестре в бронекатере), как где-то рядом матерится между очередями Михасик (попавший в плен к мусульманам, и умерший
Ещё одна серая фигура упала на песок. Лёша улыбнулся. Впервые за девять прошедших лет старлей Закревский занимался тем, что очень хорошо умел — дрался с реальным, живым, осязаемым противником… Он устал от другой, невидимой войны — войны за мозги мальчишек, отравленные сериалами и компьютерными стрелялками. А теперь был счастлив, хотя в азартной горячке боя едва ли сознавал это…
ИНТЕРЛЮДИЯ
Между временем и пространством — V
1
ebooksa