Я же, достав жемчужно-голубое платье с неглубоким вырезом, изящное и лаконичное, приложила к себе и взглянула в зеркало. Если элегантность – это проявление женского интеллекта, то моя свекровь – минимум доктор наук.
Наряд не просто мне шел. Он преображал, подчеркивая цвет глаз и оттенок волос, которые сейчас казались не выгоревшими, а золотыми, делал меня юной и женственной одновременно. Единственным недостатком платья оказался корсет, но я мужественно решила его перетерпеть. Тем более что Эмме удалось зашнуровать его на удивление не туго и удобно.
Образ довершила затейливая прическа из кос и локонов.
На удивление, смотрясь в зеркало, я нравилась сама себе. Оттого мне вдвойне хотелось, чтобы Хантер оценил мое преображение. Но когда я поинтересовалась, в какой же комнате мой муженек, то получила неожиданный ответ: его в особняке нет, еще со вчера, с самого утра, как мы вместе ушли. Но я-то отчетливо помнила слова свекрови о том, что ее сын уже дома.
Что же, служанка – человек подневольный, и если станет врать – то наверняка по указке хозяйки. Так или иначе, выходило, что соврала благородная сиятельная леди.
Я решила лично найти миссис Голдери и в лоб спросить ее обо всем. Уточнив у горничной, где сейчас может быть свекровь, и получив ответ, что в этот час леди обычно в оранжерее, я вышла в коридор. Белка, к удивлению, едва я шагнула за порог, метнулась вон из комнаты по своим, беличьим, делам.
Вокруг царила тишина, но не пустота. Казалось, стены хранят тепло, висящие портреты – приглядывают за порядком, а безмолвие не тяготило, а дарило спокойствие и уют. Определенно, у этого дома имелся характер. Немного строгий, но незлобный.
Я уже миновала лестницу, и до оранжерей оставалось совсем немного, когда на повороте нос к носу столкнулась с леди Евой. Как-то сразу вспомнился наш последний разговор по душам и пульсарам, когда она чуть не угробила меня некромантской магией.
– Доброе утро! – как можно более холодно, улыбаясь во все двадцать восемь зубов, заявила я (коренные мудрости меня к восемнадцати летам так и не осчастливили – видать, дурости в голове содержалось все же больше).
– Д-доброе, – чуть заикаясь, выдала старушенция, опешив. Не иначе, тоже не ожидала меня увидеть? – Вам уже лучше… Я весьма рада…
«Нет, все-таки я потихоньку схожу с ума», – подумала я отстраненно. А чопорная престарелая леди продолжила, взяв себя в руки:
– Вашей живучести, изворотливости и хладнокровию можно только позавидовать.
Ан нет, все нормально, а то я уже испугалась. Это просто леди Ева не сразу среагировала.
– Так тонко змеей подколодной меня еще ни разу не обзывали. Но, как говорится, вам виднее, дорогая родственница, ведь гремучник гремучника узнает по следу на песке.
Пальцы прямой, как палка, старухи сжались, на скулах заходили желваки.
«Сейчас мне точно прилетит», – подумала я обреченно. А ведь могла не провоцировать и просто проглотить шпильку.
Я не удивилась, что леди Ева не покинула дом: это мужчины категоричны в своих словах и делах. Женщины же до последнего ищут компромиссы. Вот и свекровь не явилась исключением и наверняка рассчитывала помирить сына с сестрой.
– Не зарывайся, деточка, – процедила сиятельная и, все же совладав со своим гневом, величественно поплыла дальше.
Я же, сглотнув, продолжила свой путь.
Свекровь обнаружилась в оранжерее. Вот только она не цветочки изволила нюхать, а собственноручно запихивала саженцы вербены кровавой в горшок. Малютки, несмотря на малый рост, упирались всеми корешками и размахивали острыми листьями не хуже, чем бешеный пес – челюстями: не оставляли попыток оттяпать палец ни на секунду. Вот только миссис Элмер бдела, да и кольчужные перчатки – не газовый шарфик. Просто так не прокусишь.