– За такие речи и казнить могут, – невинно прокомментировал Хантер, усмехаясь. – Но чтобы ты поняла, поясню: в империи гражданам живется не так уж и плохо. Умер император. Так у него наследник есть. И Микаэль после положенного траура сядет на трон. Народ возражать не будет. Оттого сначала надо опорочить власть в глазах простых обывателей, показать ее несостоятельность. Например, создать тот же прорыв. Пока император его затянет, бросив на это все свои силы, заговорщики организуют новый. А твари из бездны медлить тоже не станут и сожрут все приграничное население на корню. Итого мы имеем возмущение, которое при умелом подогреве выльется в переворот.
Хантер после столь длинной речи откинулся на подушки. А вот кронпринц, напоминавший сейчас ящера, которому скипидару под хвост плеснули, заметался по комнате.
– Но надо же что-то делать. Действовать! Спасать!
– Прежде чем спасать, нужно отделить друзей от врагов, – устало отозвался сиятельный.
– И много их на примете? Этих врагов? – Устав стоять, я плюнула на все и опустилась на край кровати.
Пружины обиженно скрипнули и прогнулись, отчего я съехала ближе к центру и оказалась прижата к бедру Хантера. Сиятельный, у которого в этот момент напрочь атрофировался такт, и не подумал отодвинуться, а лишь ухмыльнулся. Я решила, что вставать – идея еще более глупая, чем садиться, а потому сделала вид, что так и надо.
– Слишком. Начиная от трех дюжин министров и княжеских родов и заканчивая неугомонными соседями, которые могли сделать ставку на любого бедного сиятельного, в чьих жилах течет хоть капля крови правящего рода. Завтра на приеме ты большинство из них увидишь.
Я напрягла память. Кажется, вчера утром муженек что-то говорил об этом самом приеме. Что-де он представит меня императору и двору.
– А может, их всех допросить? – внесла я кардинальное предложение, ежась от одного слова «прием» – представляя этакое сборище высокородных снобов. По сравнению с ними леди Ева выглядела сущим воплощением кротости и смирения.
– Если бы это были простые люди – несомненно, – язвительно усмехнулся кронпринц. – Но загвоздка в том, что подозреваемые – первые лица империи. Оплот стабильности и правопорядка. Те, на кого должен опираться император. Вызов одного герцога Молотро на допрос – это все равно что плевок на всю аристократию в целом. Как же, вседержавец – и не доверяет своим соратникам…
Судя по тону Микаэля, он не впервые столкнулся с подобным. Ну да ему виднее.
В этот момент в дверь деликатно постучали. Маменька напомнила о себе.
– Да-да, – отозвался Хантер, накрываясь одеялом.
Кронпринц же поспешил улизнуть.
Родительница вплыла, сияя не хуже новенькой медьки.
– Ну что? – первым делом уточнила она.
– Мы помирились, – не дав вставить мне ни слова, заявил Хантер, – и моя дорогая жена милостиво согласилась составить мне компанию на приеме у императора.
И приобнял меня так, что мне осталось лишь сдавленно пискнуть: все сказанное – истинная правда.
Про себя же я повторяла, как мантру: «Спокойно. Потом ты все выскажешь этому ушастому засранцу. А пока думай о новой отвертке».
То ли самовнушение помогло, то ли нервы объявили забастовку, но спустя пару минут на меня сошло поистине пустынное спокойствие. Оттого разговоры о предстоящем императорском приеме, которым озадачил сынуля матушку, я воспринимала с изрядной долей безразличия. Вот только настораживало воодушевление, с которым леди Голдери начала допытываться, не нужно ли еще невестке и бальное платье. Хантер, скрипя зубами, ответил категоричным «нет».