Второй

— Был. — слышу его ответ. — не совсем здесь. Я с другой стороны спускался. С этой стороны несколько ходов ведущих к одной галерее. Чуть дальше будет большой поземный зал. Ну, это если мы правильно спустимся. Там по стенам даже полуистлевшие факелы расставлены, а в нишах зала остатки старых каменных гробов.

— Что? И тут гробы?

— Ну да. Староверы, после определенных событий предпочитали хоронить своих не на церковных кладбищах, а вот в таких каменных мешках. Знаешь сколько под землей таких могил- множество. Но не это страшно, если мы уже о жути заговорили. В конце 19 века пошел слух что воцарился антихрист на престоле в столице и конец света близок, так некоторые семьи даже в таких вот галереях самозакапыванием заканчивали свою жизнь. Приходили под землю, ложились в каменные ниши, гасили последний огарок свечи…и….

— Тфу на вас- ругается Гальцев. — И так муторошно, а вы еще о покойниках…

Мельник довольный смеется. Чувство юмора у человека — закачаешься. Мне самому даже жутко стало. Хотя судя по пространству, никаких сюрпризов в виде останков самопохороненных людей не наблюдалось. В подземелье было слишком чисто. Без всплесков и вкраплений. Я когда смотрел даром на пространство видел просто серебристо-серую пелену. Мне порой даже казалось что фонарик мне не помогает, а только мешает.

— А куда вообще этот хот ведет? — для смены темы спросил Гальцев.

— А никто толком не знает. От галереи и подземного зала если свернуть в первый правый поворот можно выйти в один из склепов бывшего кладбища, который сейчас находится на закрытой территории заводской свалки. Собаки там злые. Не в склепе. На территории. И сторожа…

— К собакам не надо. А еще куда?

— Ну, в разные места. Если пройтись по истории города, то можно вспомнить случай почти столетней давности, когда в один из ходов, случайно обнажившихся галерей, отправились несколько добровольцев с запасом еды и питья. Так вот они через несколько дней блуждания под землей вышли сначала к Успенскому собору, а после еще через некоторое время их видели за городской заставой. И все- пропали добровольцы. С учетом того, что добровольцами были заключенные одной из тюрем, понять парней можно- нашли путь к свободе и благополучно из города сбежали. Но кто ж их знает. Может до сих пор под землей бродят.

— Да что ж такое- ругается Гальцев. Он останавливается, пропускает меня вперед и говорит. — Ты, Ян, лучше сам за этим ненормальным иди, а я так и быть спину прикрою. А то после пары таких историй боюсь он у меня сам останется в подземелье, бродить в поисках выхода…

Я меняюсь местами и дальше мы идем не останавливаясь.

Чем глубже спускаемся вниз, тем становиться все холоднее. Хочется натянуть на себя теплый свитер или закутаться в плед. Может по этому Второй с собой свитер шерстяной взял? Сколько, интересно, мы еще так вот брести будет до того момента, когда поймем, что- или мы действительно движемся в нужном направлении, или эта версия была изначально не правильной.

Единственно, что можно принят за след Второго, так это сияющие в темноте кристаллики соли, иногда попадающиеся на пути. Толи их кто-то специально выбрасывал, толи не нарочно сами просыпались, но эта светящаяся дорожка у меня в голове четко ассоциировалась с хлебными крошками, которые в лесу Гензель и Гретель крошили, чтобы домой путь после найти. Кроме мага — такую дорожку мало кто рассмотреть мог бы. Может Второй как раз на крайний случай и рассчитывал. Зная его, вполне возможно, что он мог такое предусмотреть. Как он вообще сам додумался влезть в эти лабиринты без напарников?

Хотя…Кого он мог взять? Меня. И все…Больше некого. В Клинике он особо ни с кем не ладил. Гальцев- вон после скольких уговоров согласился. А Мельник…Мельника Второй под землю бы не потащил. Второй с собой взять мог только того, кому доверял бы полностью. Вот и получалось, что выхода у него не было.

В большую подземную галерею попали часа через два достаточно быстрого хода. Дорога — была более менее нормальной. Намного лучше чем я себе представлял изначально. Вообще — весь этот поход получался не таким как я думал. Без особых трудностей и лишней жути. Обычное подземелье. Просто большой погреб уходящий далеко далеко. Может виной тому ничем не примечательные стены, свод, обычный выложенный кирпичом ход. А вот конечно галерея потрясала.

Огромный сводчатый потолок, ниши выложенный светлым камнем, пол укрытый отшлифованными плитами. Здесь хорошо было бы проводить собрания какой ни будь нетрадиционной церкви, подвергаемой гонению, либо сборы радикально настроенной группы экстремистов. Тишина и покой. Лишь эхо чуть сильнее обычного. С таким эффектом усиления звука, что даже почти бесшумные шаги становились слышны на большое расстояние, а разговор полушепотом гремел не хуже радиотрансляции.

— Теперь надо подумать куда дальше. Путей отсюда несколько — ошибиться не хочется. Какие будут предложения? — спрашивая Мельник, останавливаясь для передыха и координации движения.

— Осмотримся для начала. След должен быть. Хоть какой-то. Если Второй был здесь, то надо искать знак. Может что-то не сильно явное- но точно для своих. Я б точно знак нарисовал. Он же не дурак. Случаи под землей могли быть разные. — говорит Гальцев. Я же молча их слушаю переводя дыхание. Похоже, что прогулка в таком темпе в помещении со слабой вентиляцией не выбила из колеи ни одного ни второго. А я на последних метрах перед галереей хекал как после хорошего забега.

Мы договариваемся о том, кто и что осматривает и расходимся в разные стороны. Я пытаюсь в добавок к фонарю еще и даром светить. Но вижу почему-то сразу несколько призрачных дорожек и понимаю, что не смогу отделить след Второго от любого другого человека, побывавшего в этих местах.

— Хлопчики, а это не пойдет? — слышу я голос Мельника, громом перекатывающийся по каменному залу.