– Дороговато. Три доллара за фут было бы неплохо. И крючки в довесок, – стал торговаться Богданов.
– Да ты меня по миру пустить решил? Мыслимо ли дело сорок процентов с цены скидывать? – возмутился Харрис, но глаза его продолжали смеяться.
– По три возьму, по пять пусть продолжают на полке пылиться, – настаивал Богданов.
– Черт с тобой, забирай.
– А крепежные крючки? Они из какой стали?
– Из самой лучшей. – Харрис, не глядя, порылся под прилавком и выудил оттуда шесть крепежных крючков. – Сам смотри, какая толщина. Найдешь ты где еще такие?
– Хорошие крючки, добротные, – похвалил Богданов. – Ладно уж, уговорили, заверните, мистер Харрис.
– Для тебя – Майк. Товар купил, значит, мы теперь ближе, чем родня, – напомнил Харрис.
Ловко орудуя бумагой и бечевкой, Харрис быстро упаковал купленный товар. Богданов расплатился, положил сверток у ног и, понизив голос, доверительным тоном спросил:
– А теперь честно, как торговец торговцу, скажите, сколько на этом товаре навар получили? За какую цену я его сторговать мог?
– Полдоллара за фут, – веселясь, сообщил Харрис. – Но ты не жалей, товар стоящий. Просто у моего свояка зять кожей занимается, вот и подбрасывает мне товар по мизерным ценам. Поедешь в центр города, там и за пять долларов за фут не найдешь, а у меня за три взял. Так что ты вроде как тоже в наваре.
– Лихо! – искренне восхитился Богданов. – Пятьсот процентов навара! Такого я еще не видел.
– Значит, не напрасно в Америку приехал, – рассмеялся Харрис. – Будут деньги – заходи.
– Спасибо, обязательно зайду, – пообещал Богданов, поднял сверток и вышел из магазина.
Дальнейший осмотр улицы и прилегающих к дому Формана домов занял у Богданова около часа. За это время он успел тщательно осмотреть все коммуникации, подъезды и подходы к дому и выяснить реакцию консьержки из дома Формана на глупые выходки. Для этого он вломился в парадное и, изобразив человека в приличном подпитии, начал требовать пропустить его в дом. Он называл какую-то фамилию, заявляя, что этот человек живет именно в этом доме, является его близким родственником и консьержка просто обязана пустить его к родственнику.
Надо отдать должное консьержке. Она не впала в панику, не затряслась от страха, казалось, она вообще не испытывает никаких эмоций. Как только консьержка поняла, что подвыпивший мужчина ошибся адресом, она вежливо указала ему на дверь, сама в это же самое время сняла телефонную трубку, объявив, что набирает номер полиции. Она не блефовала, так как через пару минут трубку на другом конце провода сняли и консьержка четко и внятно произнесла адрес, добавив, что в доме опасная ситуация. Дослушивать Богданов не стал, так как в его планы не входило посещение полицейского участка. Наскоро извинившись, он вышел из дома, быстрым шагом прошел до первого перекрестка и скрылся от любопытного взгляда консьержки. После проверки дома Формана Богданов вернулся в дом миссис Коулстон. Агент Смит все еще был там.
– Видел представление, которое вы устроили для миссис Слоун, – приветствовал его Смит. – Красиво, профессионально, но глупо.
– Считаете?
– Теперь она знает вас в лицо. У миссис Слоун профессиональная память на лица, она же потомственная консьержка.
– Ничего, как-нибудь переживу, – отмахнулся Богданов. – Лучше скажите, что это за тип гоняет на желтом «Плимуте»?