Дети войны

22
18
20
22
24
26
28
30

— Они нужны здесь, — отвечает Кори.

Раз нужны, значит, их возвращают не ради казни.

Я открываю глаза, поднимаю стакан. Вино уже не кажется мне таким жгучим и горьким.

— Могли бы забрать их уже сейчас, — продолжает Кори, — но хотят, чтобы Эли сам захотел вернуться.

Я помню его, полукровку из Рощи, считающего себя нашим врагом. Помню взгляд, серебристый, устремленный и отрешенный одновременно. Помню завороженные шаги по черным плитам и сердце, бьющиеся в одном ритме с душой города.

— Да, — говорю я. — Он не хотел уплывать.

Я смотрю, как тени ползут по столу, как медленно стекает с оплавленного края свечи капля воска, — и не могу промолчать, спрашиваю:

— За это меня судили? За то, что я отпустил их?

Кори качает головой:

— Нет.

Нет. Но за что же?

Я допиваю вино. Свод шатра двоится, плывет надо мной.

Скоро я все вспомню. Узнаю все.

20

Они уже все знали.

«Подожди вместе с остальными», — сказал мне Мельтиар и ушел из лагеря, туда, где его ждали личные предвестники и Кори. Я боялась, что меня начнут расспрашивать, — почему мы не тренируемся, что случилось, куда ушел лидер? — но все уже было известно.

Я села за стол, раскрыла коробку с едой. Вокруг меня тихо переговаривались воины нашего отряда, — все десять звезд собрался здесь, в столовой под открытым небом.

Это место пыталось уподобиться городу. Двумя ровными рядами выстроились стеллажи, между ними — столы и длинные скамейки. Но коробки на полках не были запечатаны, а кое-где и вовсе стояли плетеные тарелки и корзины. Столы были сколочены из распиленных бревен, годовые круги рассекали поверхность, запах свежей древесины еще был ощутим. Но аромат ломтей хлеба, лежавших передо мной, заглушал все, — такой глубокий и сладкий, что казалось, можно насытиться, вдохнув его.

Но я не могла есть. Даже чай пила с трудом, — вкус темных листьев переплетался в нем со вкусом лесных ягод, с днями наших скитаний.

«Не бойся за меня», — сказал Мельтиар, уходя. И я старалась быть спокойной, ждала, пока он вернется или позовет меня.