В ночь на Хэллоуин

12

Когда он понял, что зря сюда пришел и ему развеяться с этими полудурками не удастся? Да сразу же, как только увидел этого Рэмбо-айтишника. Надо было валить еще до того, как его яйца сковал панцирь защиты. На самом деле все было не так, как надо. Форма, казалось, была на размер меньше, хотя, когда он ее надевал, все было как по нему сшито. Под панцирем постоянно чесалось, и Никита все время поправлял в паху. С оружием в одной руке и собственными «шарами» в другой он был похож на чернокожего гангстера из дешевого комедийного фильма. Лок Дог из комедии «Не грози Южному централу». Он даже хотел выйти из укрытия и подставиться под маркеры противников, чтобы закончить с игрой и снять, наконец, этот маскарадный костюм. Хотел, но бойцовский дух не дал ему поступить опрометчиво. К тому же он все-таки хотел подстрелить главного айтигра.

Для командных игр, как думал Григорьев, как раз и была построена база, но им почему-то разрешили играть в лесу. Хотя (он толком в этом не разбирался), возможно, какая-то часть лесопарка принадлежала клубу, и игры вполне могли проходить, не ущемляя интересов посетителей основной части Кузьминского парка. Никита присел за кустарник и ждал приближения противника. Как он понял, бойцы из команды «Огонь» (вот люди придумали нормальное название) будут в таком же камуфляже, но с красными повязками на руках и голове. Им же выдали повязки ядовито-зеленого цвета. Краска у каждой команды была того же цвета, что и повязки. Это как минимум заставляло пересмотреть свои планы по отстрелу собственной команды. Хотя Никите наплевать на мнение каких-то там «Айтигров», тем более если он и увидится еще раз, то только с одним из них, и то это будет уже на его территории. И у него не будет так зудеть в паху. Ну, или будет, но только по другому поводу и уж никак не во время прихода толстяка.

Кто-то промелькнул в пяти метрах от него. Да так быстро, что Григорьев не успел рассмотреть, какого цвета на бойце ленточки. Он даже не рассмотрел, был ли это человек. Никита увидел только движение и качающуюся ветку. Он долго вглядывался в серую стену голых деревьев. Никого. Могло показаться или птичка, но Григорьева почему-то это напугало. Как будто он участвовал в сафари, в котором он был дичью. Ощущение, что за ним наблюдают, только усилилось. Ему стало жутко и одиноко в сыром осеннем лесу. Он не чувствовал присутствия болванов айтигров, а следственно, и защиты от них он не ждал.

Снова движение. Только слева, но уже ближе. Никита дернулся и случайно нажал на спуск маркера. Ярко-зеленая клякса расползлась по белой коре березы. Выстрел маркера был единственным звуком в давящей тишине. Никита снова никого не увидел. И имено это так его пугало. Он был уверен, что суть игры как раз в том, чтобы перестрелять противников. Но он не слышал ни звука, будто все сидели тихо в засаде и следили за ним. Они все играли против него. Страшное открытие, но не смертельное. Он не видел ни одного человека из команды «Огонь», он знал о них со слов этих полудурков. Команды, кроме «Айтигров», никакой нет. А этим захотелось просто поохотиться на любовника жены своего босса. Никита не удивится, если увидит сегодня привязанную к дереву жену толстяка. Он снова забыл ее имя. Не то Оля, не то Олеся… Но имя толстяка отпечаталось золотыми буквами в памяти Григорьева. Константин Олегович. Костик Рэмбо.

– Вам меня просто так не взять, суки, – прошептал Никита и перебежал за соседний куст.

13

Теперь, черт бы их побрал, Григорьев был уверен: это человек. Не птица, не белка, а хренов боец вражеской армии. Кто-то пробежал немного правее от его укрытия. Нет, он не видел две руки и две ноги с головой на плечах, но промелькнуло что-то большее, чем белка. Никита не отводил глаз от дерева, за которым только что скрылся человек. Странно, но никакого движения не повторилось. Противник притаился. Никита решил выманить его из укрытия и хотел уже выстрелить в сторону дерева, за которым прятался оппонент, но вовремя сообразил, что так он откроет себя. Григорьев осмотрелся в поисках чего-нибудь подходящего. Ни камней, ни палок рядом не было. Чуть поодаль Никита увидел, как что-то блеснуло в листве. Он обернулся на укрытие противника, не усмотрев угрозы, сделал шаг вперед и выудил из-под мокрой листвы пивную бутылку. Еще одна странность (если это участок клуба, то какой придурок додумался пить во время боя, пусть и импровизированного), на обдумывание которой он не затратил больше трех секунд. Никита просто кинул бутылку к березе и поднял маркер к груди, готовый выстрелить в любой момент. Бутылка упала с глухим стуком, но выстрела либо какого-нибудь движения не последовало. У Никиты даже руки вспотели. Он поочередно вытер ладони о штаны и снова прицелился. Может, там никого нет? Или, может, боец струхнул? Сидит сейчас, поджав хвост, и наверняка подумывает сдаться в плен. Григорьев видел, как придурки вели себя в начале игры – ни дать ни взять разведывательная группа на привале. Они так серьезно относятся к игре, будто здесь не шариками с краской стреляют, а ядрами из пушек.

Его пронзил страх, когда он услышал что-то сзади. Он резко обернулся, припав на одно колено и взяв на изготовку маркер. Черт! Он себя сейчас чувствовал так, будто его хотят убить. Настроение, передавшееся сумасшедшей командой, ему не нравилось. Да, ему доставало азарта, чтобы не выйти и не сдаться, чтобы закончить игру если не победителем, то хотя бы достойно, прихватив парочку айтигров или огней, но трястись так, будто вокруг тебя боевики с автоматами… Это неправильно. Что-то пошло не так. Кто-то выслеживал его, словно добычу, и это Никите не нравилось больше всего. Пусть даже все это закончится парой клякс на маске или камуфляже, но тем не менее он не был в восторге от происходящего. Уж очень это походило на игру в прятки. Только сейчас почему-то Григорьеву казалось, что эта игра ничего общего с детским развлечением не имеет. Это больше напоминало их недавнее приключение – прятки в темной квартире. Хотя тогда он не осознавал возможной опасности, было жутковато. Вот именно это и роднило два непохожих друг на друга мероприятия.

Снова движение. Настолько близко, что Никите даже показалось, что кто-то его коснулся. Он вскочил на ноги, не слишком обращая внимание на производимый шум, и проследил за беглецом. Теперь он увидел человека. На долю секунды его взор выхватил что-то оранжевое, явно надетое на человека. Доля секунды, и все исчезло. Никита решил покончить с этими прятками раз и навсегда. Он сделал шаг по направлению к дереву, за которым прятался боец. Сзади хрустнула ветка, но он не среагировал на нее. Его интересовал тот, что прятался в трех метрах от него. Он мысленно приготовился к ударам в спину и к восторженным крикам противника, но ничего подобного не произошло.

Никита пожалел трижды, что у него в руках эта безделушка, а не «АК», например. Сзади снова хрустнула ветка, но Григорьев отмахнулся от этого звука, словно от назойливой мухи. Его цель была впереди, за стволом дерева. Никите в глубине души хотелось, чтобы там оказался толстяк Костик. Он бы ему за все ответил. И за напряжение, и за страх, и за…

– Я считаю до пяти, – услышал вдруг Никита.

Детский голос раздался как раз из-за того дерева, к которому подкрадывался Григорьев.

– Не могу до десяти.

Никита опешил. Опустил оружие и в два шага преодолел оставшееся расстояние. Мальчишка, одетый не по сезону, стоял, прислонившись лицом к рукам, сложенным на стволе дерева.

– Раз, два…

– Эй, малыш, здесь неподходящее место для игр.

«А ты здесь, видимо, деловые переговоры ведешь», – укорил он сам себя.

– Это не место для детских игр, – уточнил Никита.

– Три, четыре, пять.