– Ну, судя по состоянию Поляковой, не за презервативами. Или за ними?
Девушки рассмеялись. Градус напряженности был снят, так показалось Наташе, и она успокоилась. Как оказалось, ненадолго.
Что послужило толчком к воспоминаниям и осмыслению происходящего теперь, она не знала. Они просто смотрели какую-то дрянь по телевизору, пока Алеша колол дрова во дворе. Наташа просто подумала, как хорошо было бы собраться за городом всей дружной командой. А такая ли она дружная, их команда? – вдруг спросила сама себя Копылова. Что-то не очень на это похоже. Катюшку уже не вернуть. Никита плевать хотел на всех, кроме тех, с кем спит. Не стало Катюшки, он просто развернулся и ушел. Умерла так умерла. Животное. Толик скептик и истеричка. Уйти только из-за того, что не веришь в те или иные причины смерти подруги, – это глупо. Да, ими выдвигались нелепые, порой абсурдные версии смерти Кати. Одна из них – продолжение хэллоуинской игры. Несмотря на абсурдность, эта причина была самой страшной. Смерть сама по себе ужасна, но причины, приведшие к ней, нередко бывают пугающими.
«Ни хрена Толик не скептик, – подумала Наташа. – Он трусливая истеричка».
Но она тут же отругала себя за подобные обвинения приятеля. Это действительно страшно. Даже человек подготовленный… Как к такому можно подготовиться, Наташа не знала, но, возможно, какие-нибудь охотники за привидениями и отнеслись бы к погибели «от рук» призрака как к смерти от инфаркта. Толик не был охотником… Ни один из них не был подготовленным ни к той ночи, ни к продолжению игры, поэтому вполне нормально, что они все напуганы. Кстати, возможно, Рита и не беременна, а ее рвота и дурнота от страха. Однажды в детстве Наташа испугалась собаки, и ее вырвало. Правда, один раз и сразу же, но, возможно, у Риты то же самое. Страх способен вывернуть наизнанку не только желудки, но и человеческие души. Изнанка эта выглядит порой отвратительней рвотных масс.
18
Алексей увидел мальчишку, когда совсем стемнело. Он сидел на скамейке за домом Сергея Борисовича, в ста метрах от Алексея. Скамейка стояла под кухонным окном, поэтому свет из него падал на мальчика. Сергей Борисович все время жил на даче, и его появление не удивляло. Удивляло другое – он жил один. Но и это ерунда. Мало ли, может, кто в гости приехал.
Леша отвернулся и начал набирать дрова. И тут его осенило. На улице едва ли пять градусов тепла, а пацан в футболочке сидит. Кто бы в гости к Борисовичу ни приехал, вряд ли он заслужил подобную экзекуцию. Алексей выронил дрова и снова посмотрел на двор соседа. Мальчика на скамейке не было. Он стоял в двух метрах от Алексея. Леша отшатнулся. Мальчишка был отвернут лицом к стене, лбом он уперся в сложенные руки.
– Я считаю до пяти, – произнес мальчишка. – Не могу до десяти.
Алексей сделал шаг к нему. Голос мальчика стал громче.
– Раз, два, три, четыре, пять…
Черт! Он испугался пацана? Да он боится его до чертиков!
– Я иду искать, – произнес мальчик и повернулся к Леше.
Ожидание чего-то ужасного заставило вздрогнуть Алексея. Мальчик улыбался и смотрел на Одинцова оценивающе, будто решал, что делать с ним дальше. Ничего ужасного в лице мальчишки не было – пацан как пацан. Но глаза – два чужеродных уголька, буравили Алексея, бросали вызов. Лешка не выдержал и отвел взгляд. Когда мальчик шагнул к нему, Одинцов попятился к крыльцу.
– Раз, два – это не только слова, – прошептал мальчик.
– Что тебе нужно? – спросил Леша и посмотрел на топор, торчащий из пня в метре от него.
– Три, четыре – меня нету в этом мире…
Леша прыгнул в сторону, схватил топор и, замахнувшись для удара, развернулся к призраку. Мальчика не было. Одинцов посмотрел через дорогу, на двор соседа. Мальчишки не было даже там, где он его увидел впервые. Одинцов опустил топор и еще раз осмотрел собственный двор. Ощущение, что за ним наблюдают, только усилилось. Рука, сжимающая топорище, взмокла. Леша переложил топор в другую руку и вытер потную ладонь о джинсы. Он услышал детский смех из-за дома. Алексей посмотрел на топор в собственной руке, и предательская мысль заставила его замереть на месте. А что, если это никакой не призрак? Что, если это обычный ребенок? Ну, пусть не совсем обычный, но все-таки. Чей-нибудь малец сбежал из дома, а теперь решил, что пришло время поиграть со взрослым дуралеем. Смог бы Леша ударить топором ребенка? Очень даже может быть. Во-первых, он был напуган, а во-вторых, пацан сам сказал, что его нет в этом мире.
Ага. Вот так ты и сказал бы следователю на допросе. Он читал жуткую считалку, поэтому я решил, что он призрак, и убил его. Так что отпустите меня, я ни в чем не виноват. За убийство призрака надо благодарности давать, а не наказывать.
Эти мысли слегка подняли настроение Алексея, в большей степени из-за того, что никто не погиб. В глубине души он знал, что никто не погиб – это пока, это временно.