– Эй, парень, я кому говорю? Здесь не место для игр, понимаешь?
Мальчишка затих, но к Григорьеву так и не повернулся.
– Ты что, испугался? Ну, брось…
Никита хотел взять ребенка под локоть и повернуть к себе, когда он вдруг заговорил.
– Я иду искать, кто не спрятался, я не виноват.
14
Никита резко убрал руку и сделал шаг назад, как будто ребенок пообещал его убить, если он не сделает этого. Странное чувство, что это уже было, но только теперь он был напуган, появилось вдруг, ниоткуда. Черт! Испугаться босоногого мальчишки? Здорово. Это по-мужски. Что ты трясешься? У тебя каждый день по двадцать босых мальчишек в бассейне плавают. Странно, но появись сейчас перед ним двадцать его пловцов, он бы почувствовал себя спокойней. Он действительно испугался этого, одного, отвернувшегося к дереву пацана. Никита попятился, споткнулся, едва не упал, но, сохранив равновесие, снова пошел задом. Он поймал себя на мысли, что для чего-то держит на прицеле маркера мальчишку. Будто бы этот краскопульт мог ему чем-нибудь помочь. Нет, обычного мальчишку можно было спугнуть даже обычным окриком, но того, который стоял сейчас к нему спиной, не напугать даже артиллерией. Почему-то Никите так казалось, и не без оснований. Босиком, в тоненькой футболке и шортах в сыром осеннем лесу – это не просто необычно. Это ненормально. Что ему тут надо? Напугать? Или убить?
Мальчик повернулся. Никита ожидал увидеть изуродованное лицо, но на него смотрел вполне обычный мальчишка. Разве что его улыбка была немного неуместна. Неуместна? Она пугала и раздражала одновременно! Мальчишка был похож на ощерившуюся крысу, не собирающуюся уступать свои позиции без боя. Но Никита не хотел никакого боя, он хотел домой. Григорьев попятился и, оступившись, нажал на спуск. Зеленая клякса расползлась на дереве над левым плечом мальчишки, но он даже не дернулся.
– Раз, два – это не только слова, – произнес мальчик.
– Замолчи. – Никита понял, кто перед ним. – Замолчи. – Он прицелился.
– Три, четыре…
Никита выстрелил. Маркер выплюнул шарик с краской, но мальчика уже не было. На его месте стоял толстяк, он не успел среагировать и только гулко ухнул, когда шарик попал в грудь. Никита собирался еще раз надавить на спусковой крючок, но вовремя сообразил, что перед ним не мертвец.
– Эй, боец, – возмутился Константин, – ты чего? Своих решил перестрелять?
– Прости. – Никита опустил оружие.
Но толстяк не унимался.
– Где ты был все это время?
– Я это…
Никита не знал, что ответить. По интонации голоса командира Григорьев понял, что игра закончилась и, судя по всему, не в их пользу. А он здесь…
– Что ты это?! Парни там под пули лезли, а ты в тылу отсиживался?!
Никите вдруг показалось, что Рэмбо переигрывает. Заигрался менеджер в боевого офицера, вот и прет из него. Григорьеву захотелось выстрелить ему в толстое лицо.