– Жаль. Я бы хорошо платил. И к тому же мог бы исправить еще несколько неудов для твоих друзей.
Я фыркнула от переполняющих душу эмоций:
– Вы самый ужасный преподаватель из всех, что я видела!
– А видела ты их немало, – кивнул Фенир, внезапно опуская шуточный тон. – Сколько академий ты сменила, прежде чем решила вернуться сюда?
Его внимательные глаза вперились в меня, как репейник в прическу неосторожного путника. Захотелось бежать.
– Какая разница? – удивилась я, чувствуя, как мурашки бегут по коже. – Главное, что в итоге не нашла ничего лучше, чем Карингтонгская академия.
– Эти сладкие песни пой моему брату, – снова заулыбался Фенир. – Ему нравится слушать лесть.
– А вам нет?
– От тебя – нет, – припечатал магистр, и на этом его настроение, кажется, окончательно испортилось. – Поправь платье и прическу, Чарльстон, а то и правда решат, что мы с тобой не просто уборкой занимались. Зеркало там. Хотя ты и так знаешь, сама его привела в божеский вид. Чувствуй себя как дома.
– Спасибо, не нужно, – буркнула, вспоминая, что и правда поправить прическу не помешает.
– А зря, – продолжал нудеть магистр, буровя мне спину своим особым взглядом, ощущаемым, будто прикосновение, – каждому человеку нужно пристанище.
– Мое пристанище – эта академия, – ответила я, призывая магию для помощи в наведении красоты. Жаль было тратить ресурсы на бытовые глупости, но выходить помятой на улицу, где уже начало светать, казалось еще более неправильным.
– Академию ты однажды закончишь. – Виктор внезапно появился очень близко. Встав сбоку, он коснулся складок на моем платье, и ткань разгладилась. Он чуть склонил голову набок и уточнил: – Что будет после учебы? Снова путешествия по миру?
– Возможно. – Я пожала плечами как можно небрежнее.
– А когда деньги родителей кончатся? – не отставал Фенир. – Куда ты подашься? Что станешь делать?
Я повернулась к нему:
– Что бы ни решила, вас это не будет касаться, магистр. И денег в долг просить не стану, не волнуйтесь.
– А ты не зарекайся, Чарльстон, – он снова позволил себе похабную улыбку, при этом глаза его остались серьезными, настороженными, – я ведь не откажу.
Снова у меня в груди стало тесно. Дышать в таком состоянии было ох как непросто. Как и тогда, когда его лицо нависло сверху… Неловкость витала в воздухе, отчего я чувствовала себя немного не в своей тарелке.
– Меня уже ждут в лаборатории, – “вспомнила” я, всплеснув руками. – Не хотелось бы оставлять зверей голодными.