Только сейчас я заметила в руках парня папку, и мое вновь проснувшееся любопытство тут же приказало действовать.
– Я – лаборантка профессора Фенира, мисс Чарльстон. Вы можете оставить документы мне, я все передам.
Студент с сомнением взглянул на меня, а после, неожиданно зевнув, сунул мне папку.
– Гоблин бы побрал этих братьев, – пробубнил он, качая головой. – Про лично в руки ректор не сказал ни слова, тем более на папке даже защиты нет. Он лишь выдернул меня заклинанием из кровати. В общем, теперь это ваши заботы, мисс Чарльстон.
С этими словами парень откланялся и исчез за поворотом коридора, явно спеша досмотреть сны.
Я же закрылась в лаборатории и засунула свой нос в папку. Правда, стоило только усесться, как тут же ожило самописное перо, явно готовясь накатать кляузу.
– Только попробуй что-нибудь плохое написать, – пригрозила я, давно заметив, что у пера есть подобие интеллекта. – Все ворсинки ощипаю.
Угроза действие возымела, и перо улеглось обратно на пергамент, излучая ощутимое недовольство.
Тогда-то я и осмелилась открыть папку. Защиты действительно не было. Видимо потому, что смысла скрывать содержимое тоже не особо находилось.
Там обнаружилась бумажка, на которой написали буквально несколько строк:
“Анри Велье – пятый выживший при разломе, бывший некромант, сейчас художник. Единственный из остальной четверки, сохранивший подобие дара. Живет и работает в Ланчестере. Ехать к нему днем бесполезно, прием посетителей ведет исключительно ночью. Я записал тебя к нему сегодня на полночь. Не опаздывай”.
– Как это мило, – умилилась я вслух такой заботе о брате.
– Согласен, – прозвучало позади. – Крайне мило, что ваша попка так и напрашивается на порку, мисс Чарльстон.
Я вздрогнула и обернулась.
Фенир стоял не просто близко, а преступно близко, заглядывая мне за спину и тоже читая записку.
– Но как вы вошли? Я же закрыла дверь! – вырвалось у меня.
– Вы иногда удивительно наивны, Лизбет. Это же мой кабинет. Если мне понадобится, я даже сквозь стены сюда попаду. И вдвойне наивны, если считаете, что мой брат идиот, не поставивший даже простейшей защиты.
С этими словами он вырвал у меня из рук папку и вместе с ней плюхнулся в соседнее кресло. Стоило ему лишь коснуться листа бумаги, как на ней стали проявляться еще письмена.
О чем конкретно там говорилось, я прочесть не смогла, но Фенир изучал ее с откровенным интересом. Иногда хмыкал, иногда хмурился.
Я уже собиралась тихо уйти, когда магистр оторвался от чтения.