– Что там?
– Не видно ни зги, – посетовал Виктор. – О, привратник появился. Все в порядке, нас пропустили к дому.
Фенир закрыл окно, вернув занавеску на место, и повернулся ко мне. Заметив свой перстень, он кивнул и попросил:
– Не переживай ни о чем. Ты под надежной защитой. Будь милой и любезной. Скажи Велье, что уговорила меня тебя сопровождать, так как немного боишься рода его деятельности. Смущайся, красней, робей. Только в меру.
– А кого просить нарисовать? – спросила я, чувствуя нарастающий страх. – Если он меня спросит.
– Не спросит, он сам решит, – ответил Виктор, и карета снова остановилась.
Дверь открыли с моей стороны.
– Мисс Элизабет Чарльстон? – спросил у меня высокий лакей, подавая руку. – Вас и вашего спутника ожидают.
– С-спасибо.
Пока шли к дому, я дышала через раз, беспрестанно осматриваясь. Из-за темноты почти ничего не было видно. Нас с лакеем и Виктором сопровождали три одиноких магических светляка, а потому общее убранство вокруг можно было угадывать лишь по смутным очертаниям. Мне чудились статуи неподалеку и журчание воды. Хрустели под каблуками мелкие камешки, виднелись чуть поодаль огромные деревья. Потом как-то резко выплыл из темноты дом. Не весь, а только нижняя его часть с десятью высокими ступенями, ведущими к мощным двустворчатым дверям и к окнам, закрытым плотными гардинами изнутри. И когда я готова уже была остановиться, чтобы трусливо сбежать, Фенир, следующий по пятам, тихо засмеялся:
– Прекрасное место, я вам скажу. Тихо и спокойно, свежо. Умиротворяет.
“Как на кладбище”, – добавила я мысленно.
– Прошу, – сказал лакей, толкая вперед дверь и придерживая ее для нас открытой. Пахнуло сладкими благовониями.
Я посмотрела на Виктора, тот ободряюще подмигнул. Где-то неподалеку каркнула ворона.
Погладив фенировский перстень на своем пальце, я собрала волю в кулак и шагнула в дом.
Миг, другой… и волнение прошло. Словно бы и не переживала никогда ни о чем. Или… будто вернулась в отчий дом, где все любят и ждут, где всегда поддержат, обнимут, приласкают. Очертания мебели вокруг расплывались, но я понимала – так и должно быть. Больше того, глаза каким-то непостижимым образом вылавливали детали: картины, статуэтки, оформление стен – все, как в особняке Чарльстон, сгоревшем дотла несколько лет назад. Будто и не было того пожара, и горе после него не пришло.
Возможно ли подобное? Как только появились сомнения, из комнаты напротив полилась музыка: тихая и нежная, манящая. Я улыбнулась, не желая противиться чарам, и пошла навстречу, продолжая гладить перстень Виктора и думая о том, что слишком большое значение придавала своим проблемам раньше. Жизнь – ведь это всего лишь миг, и надо радоваться ему, а не сожалеть о глупостях…
Войдя в высокую арку, я оказалась в квадратной комнате с мягким приглушенным светом и высоким, теряющимся где-то в сумерках потолком. Как ни вглядывалась в него, не смогла разглядеть ничего, кроме зияющей темноты.
Единственное, что отвлекло от потолка – холод. Он пробрался под одежду, заставив поежиться, обнять себя за плечи и посмотреть, что еще есть вокруг. И снова очертания мебели плыли, будто вся она была соткана из тумана. Лишь в одном из кресел у дальней стены, рядом с камином, я четко разглядела мужчину. Закинув ногу на ногу, он читал книгу, как раз перелистывая очередную страницу. Ее шелест заставил меня вспомнить о манерах и представиться.
– Господин Велье? – позвала я. – Меня зовут леди Элизабет Чарльстон.